Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

– Извини. Забудь, что я сказал. Ты имеешь полное право злиться.

– Нет, серьезно. Что дальше? – Я поднимаюсь с места, оцепенев от напряжения.

– Ну, ты знаешь… стадии…

– Стадии?

– Принятие, – Гарри кашляет.

– Ты издеваешься? О чем ты? – Я расхаживаю по комнате, прижав трубку к уху. – Что я так близко к концу, что должна это принять? Ты это хочешь сказать? Думаешь, что все мы, бедные умирающие души, сидим и отмечаем каждую стадию, благодаря Бога, что одна закончилась и настала следующая?

– Я определенно не это имел в виду.

– Могу тебя заверить, что все не так. На самом деле иногда у нас целая куча стадий, и все вперемешку. И сегодня, к примеру, я зла, подавлена и торгуюсь сама с собой, потому что никто меня не слушает…

– Я слушаю!

– Тогда я говорю тебе здесь и сейчас, что я прошла отрицание и никогда, НИКОГДА не дойду до принятия!

– Извини. Я просто скучаю по тебе, и…

– Прекрати говорить это. Я пока еще здесь. На другом конце провода. Ты все еще можешь увидеть меня. И если бы ты действительно скучал по мне, ты бы бросил свои сборы и никуда не полетел.

– Я сейчас приеду, – произносит Гарри.

– Пожалуйста, не надо, – тут же говорю я. Мой голос дрожит, сорвавшись. Я пытаюсь взять себя в руки, в шоке от собственной реакции, и снова сажусь на диван. Зачем я это наговорила? Неблагодарная. Нельзя так с Гарри. Не после всего, что он сделал в эти выходные. Если он и неуклюж, то только потому, что находиться рядом с умирающим – это вообще ходить по минному полю. Слишком легко на нем ошибиться. Но теперь я знаю, что Гарри вдумчивый и заботливый, и его неуклюжесть не должна иметь значения. – Лучше готовься к Берлину, – я решаю отпустить ситуацию.

– Нет, нет, я приеду.

Я грустно улыбаюсь, потому что именно это и хотела от него услышать. Однако решительно говорю:

– Пожалуйста, не надо, Гарри. Я понимаю, что тебе нужно работать. Я не в лучшей форме, но я пройду через этот этап, обещаю.

– Не говори так. Я чувствую себя глупо. Пожалуйста, позволь мне приехать.

Вот он, момент истины. Я показываю свой гнев, а он не убегает в кусты, чего я всегда больше всего боялась.

– Нет. Я в порядке. Я уже успокоилась. Я в норме, честно. Спасибо.

Гарри вздыхает:

– Ну, только если ты уверена?

– Уверена.

– Тогда ладно. Я позвоню тебе завтра, – обещает он. – Буду звонить так часто, как только смогу. И если ты почувствуешь себя хуже, я сразу вернусь.

– Спасибо.

– И… я люблю тебя. Даже если иногда бываю круглым дураком.

– Но ты же мой дурак, Гарри. Только это сейчас важно для меня.

Утром первым делом я звоню в клинику.

– Это Дженнифер Коул, – представляюсь я. – Кто-то из вашей больницы попросил меня перезвонить и договориться о встрече. Я пациентка доктора Маккензи.

На секунду-другую в телефоне повисает странная тишина.

– Ах да, – мягко отзывается женщина. – Дженнифер, я так рада, что вы позвонили. Мы пытались связаться с вами.

Тот факт, что она тоже меня знает, немедленно вызывает у меня повышенную тревогу.

– Есть какие-то проблемы?

– Нет. Не проблемы, – возражает женщина. Потом откашливается. – Не могли бы вы прийти к нам и встретиться с доктором? Когда вы свободны?

– А вы не могли бы сказать, зачем? – Я принимаюсь перебирать в уме разные варианты.

– Боюсь, это должен сделать доктор.

Тут я начинаю по-настоящему подозревать: что-то не так. Я буквально кожей чувствую это.

– Во сколько вы могли бы прийти?

– Сегодня? В любое время.

– В десять часов вас устроит?

– Да.

Вот дерьмо! Мне назначают срочную встречу. Но почему? К чему такая спешка?

– Отлично, – говорит секретарша, и я слышу стук по клавиатуре. – Тогда до встречи.

Я вешаю трубку. Надо было сказать, что я могу прийти прямо сейчас! Час ожидания кажется вечностью – я все гадаю, зачем доктор захотел меня так срочно увидеть. И что там может быть настолько плохого?

Он уже сообщил мне самую ужасную новость. Что способно ее затмить? Возможно, он узнал новый метод лечения? Но что это мне даст? Только продлит эмоциональную пытку.

Я расхаживаю по комнате, то и дело хватаясь за какое-либо домашнее дело и не заканчивая его.

Я поднимаю одежду с пола спальни, вешаю платье в шкаф, а остальное бросаю в стиральную машину. Смотреть на разбросанные вещи слишком грустно. Они символизируют поражение, и хотя я на самом деле побеждена, я не хочу, чтобы напоминание об этом торчало перед глазами.

Я нахожу пустую коробку из-под печенья. Мой сувенир. Я прижимаю ее к груди, вспоминая наш вечер и пытаясь забыть о своем страхе.