Я пожимаю плечами. Я действительно не представляю. Хотя, может, и хотела бы.
– Но они нас запрограммировали на это, верно?
Я молча киваю.
– И мы играли роли, которые нам дали, потому что не знали ничего лучшего. Однако это настроило нас друг против друга.
– Это никогда не настраивало меня против тебя, – вступаю я. – Я обожаю тебя, Изабель. И всегда обожала. – Я ощущаю прилив прежних чувств.
Впервые в жизни она кажется мне уязвимой.
– Я знаю, – говорит она. – И я этим пользовалась. Прости. Я принимала твою любовь как должное.
Это просто потрясающе! Никогда раньше она передо мной не извинялась.
– Спасибо, Изабель, – откликаюсь я. – Я правда это ценю.
Изабель наливает нам еще вина, глотает и глубоко вдыхает; ее бугристые скулы заостряются.
Она медлит в нерешительности, смотрит в потолок, потом снова на меня.
– И извини за того идиота, Дженнифер. Когда я прочитала его имя в твоем письме, я еле вспомнила, кем, черт возьми, был этот Нейл. И уверяю тебя, что он того не стоил. Но мне все равно не следовало его соблазнять. Просто я всегда хотела доказать свою значимость, хотя это, конечно, не оправдание. Мне стоило тогда извиниться, вместо того чтобы позволить тебе отдалиться. Но я не умела извиняться.
– Спасибо.
– И… и…
Боже мой, у нее слезятся глаза!
– И больше всего я сожалею о детях. Как дошло до того, что ты даже не смогла рассказать мне о чем-то настолько важном? Это ужасно! В смысле, я знаю, что мы живем по-разному, но я была бы рядом с тобой, Дженнифер. И я тебе обещаю, я буду рядом.
– Изабель, – произношу я дрожащим голосом. – Нам обязательно сидеть друг напротив друга? Можно я сяду рядом?
Она кивает. Задерживает дыхание. Я обхожу оттоманку и сажусь рядом с ней. Изабель смотрит прямо на меня.
– Я буду скучать по тебе, – говорит она. Ее ресницы дрожат, плечи напряжены. – Только ты осталась – больше нет ни мамы, ни папы. Только ты и теперь еще вот это. Ты не должна уходить первой! Когда я получила твое письмо, это было как кинжал в сердце. Я потрясена твоими новостями.
Я уныло вздыхаю.
– Прости, что написала, а не сказала при встрече, но мне требовалось это сообщить. И я думала, что, если ты прочитаешь это в письме, у тебя будет время поразмыслить. И еще я боялась. Это был непростой, эмоциональный поступок. Я рада, что ты смогла принять все так, как было задумано. Я рада услышать твою сторону. И мне жаль, что я принесла такие паршивые новости.
Я смотрю на нее, стараясь не заплакать.
– Мое лицо выглядит так ужасно?
– Нет! Нет! Нисколько. Я на тебя слишком пялюсь?
Она качает головой:
– Я такая идиотка, Дженнифер. Все, что я делала, – цеплялась за свою красоту ради жизни. А теперь только взгляни на меня, – стонет она. – Но все уладится само собой. Доктор сказал, что это пройдет… О чем я только талдычу? Как будто это имеет значение.
– Имеет, – возражаю я, – все имеет значение.
Изабель изучающе смотрит на меня и кивает:
– О Боже, Джен. Ты такая добрая и заботливая. Ты получила не только умные, но и мягкие гены. В любом случае, ты знаешь, что ты красивая, правда? Ты хорошо следишь за собой. Просто посмотри на себя. Ты больна, но выглядишь потрясающе.
Я усмехаюсь двусмысленному комплименту.
– Но мне все равно не помешал бы приличный макияж, верно?
– Ага, он бы не повредил. – Изабель смеется, а потом вздыхает: – Как много мы пропустили в жизни, Дженнифер. В твоей жизни. В нашем сестринстве. Мы потратили так много времени на пустяки.
– И на гордыню, – вставляю я. Ее неожиданная теплота вызывает настоящий хаос в моих эмоциях.
– Вот опять ты со своими мудреными словечками, – улыбается Изабель.
Я неловко смеюсь, ощущая, что на глаза наворачиваются слезы.
– Не плачь, – просит сестра, хотя обычно это говорю я. Она встает и приносит мне салфетку. – Я не хотела, чтобы ты плакала. Хотела только извиниться.
– И ты думала, что это не вызовет у меня слез?
– О, я сейчас тоже не удержусь… – Изабель обнимает меня, разражаясь сильными, горькими рыданиями.
И так мы плачем в объятиях друг друга. Отпуская ситуацию вместе, осознавая свою любовь и сожаление. Кажется, нам давно стоило это сделать. Это похоже на то, что мы должны – и могли бы – иметь. Это похоже на освобождение от многолетнего сдерживаемого разочарования. На осознание того, что две жизни, которые должны были идти параллельно, как-то разветвились на перекрестке и сбились с пути…
И тут Мартин просовывает голову в дверь.
Читать дальше