Робер Эскарпи - Святая Лизистрата

Одно из стихотворений называлось: «Защищенный путь». Оно начиналось так:

Но для этого нужно, чтобы была тропинка. Для этого нужно, чтобы где-то был перекресток. И если ему предстоит отказаться от Жанны, — а он настолько сжился с этой мыслью, что не видел иного выхода, — Анри уже знал, какой он сделает выбор. Он вернет себе свободу, какой бы ничтожной она ни была. И уж затем станет строить свое будущее. Но что делать, если решать-то пока нечего? Отсутствие Жанны оставляло его в неведении, лишало точки опоры — словом, он по-прежнему был пи с чем. Все висело в воздухе.

— А как насчет прекращения огня в Алжире? Что говорят по этому поводу марокканцы? — спросил вдруг Лабурдет.

— Надеются, как и мы. Но сомневаются, сможет ли Франция осуществить это.

— Надо верить в генерала, мой дорогой. Если все мы будем его поддерживать, нам нечего опасаться.

На факультете, когда Анри проходил мимо окошечка привратника, тот вышел из своего закутка.

— Господин профессор, тут один студент дожидается вас.

— Я сейчас занят.

Вынимая почту из своего ящичка, Анри бросил взгляд на студента, явившегося так некстати. Это был бледный бородатый субъект, с вечно печальными глазами. Анри вспомнил, что не раз видел его в сарразакской матрисе.

— Откуда вы узнали, что я именно сегодня должен приехать? — грубовато спросил он.

— Мне сказал об этом господин Кош, мосье. Я член УАФ.

— А, Университетского антифашистского фронта? Вы организуете охрану преподавателей?

Разговаривая со студентом, он просматривал конверты.

— В том числе и это, мосье. Поскольку я из Сарразака, я связался с Комитетом бдительности…

— Вы из Сарразака?

— Да, я сын аптекаря с улицы Армана Го.

— Вот как!

Ну конечно! Он не узнал его из-за бороды. Года три или четыре назад это был худосочный школьник с лицом цвета папье-маше — выпускник пансионата святого Иосифа. На лацкане его пиджака Анри заметил значок Союза французских студентов-коммунистов.

Узкий бледно-голубой конверт…

— Мы несем охрану в Сарразаке вместе с членами Комитета бдительности и преподавателями коллежа, которые входят в Университетский антифашистский фронт.

На конверте штамп Байонны, отправлено накануне. Это может быть только от Мамби.

— Ну и что же вы от меня хотите?

Голос Анри выдавал его нетерпение. Пальцы уже теребили уголок конверта.

— Если вы не против, мы считаем, что особо тщательно надо охранять два места: «Ла Гранжет» и ферму Эрнандесов. Они уже покушались на сына Эрнандеса, теперь могут взяться и за вас.

— Вы так думаете? Мне кажется, вы слишком трагически на все это смотрите.

Конверт был вскрыт.

— Господин Кош иного мнения. Комитет организовал патрули, которые два-три раза в ночь будут совершать обход «Ла Гранжет», по это не очень эффективная мера.

— А что говорит мэр? Ведь это он обязан обеспечить охрану зданий.

— Он поставил полицейских у поворота на шоссе, но только так, для проформы. Господин Кош полагает, что он как-то связан с оасовцами.

Анри развернул письмо. Сразу взглянул на подпись. Разумеется: «Мамби».

— Хорошо. Вот что я вам скажу. Я приеду в Сарразак поездом, который прибывает без четверти двенадцать. Естественно, что ночью я ничего сделать не смогу. А завтра утром постараюсь встретиться с Кошем.

Он даже не заметил, как бородатый ушел. Письмо Мамби было коротким и ясным:

«Дорогой друг!

Свершилось. Она ушла от нас. Феллини срочно вызвал ее в Кортина д’Ампеццо для натурных съемок на снегу. Она сказала, что вернется, чтобы сыграть в Вашей пьесе, но не питайте на этот счет иллюзий.

Она мне все про Вас рассказала. Успокойтесь, я не ревную. Ведь Вы тут ни при чем. Как и я.

Я поручил Арлетте учить роль Лизистраты. Она, конечно, не может идти в сравнение с Жанной, но будет честно выполнять свои обязанности и Вас не подведет.

Наше свидание 28-го остается в силе. Приеду одиннадцатичасовым. Но, может быть, Вы пришли бы 27-го на спектакль? Прилагаю два билета в партер. Ти-Дьем играет Абигайль без особой глубины, но мило.

Еще прежде чем сесть во «фрегат», где его ждал Лабурдет, Анри решил, что в театр не пойдет. Только сейчас он понял, что в мыслях неразрывно связывал этот спектакль с Жанной и ему невыносимо будет видеть кого-то другого в ее роли.