Фигль-Мигль - Долой стыд

— Насчёт Штыка, — повторил он. — Во-первых, ты знаешь, что специалиста обокрали?

Ещё бы мне этого не знать, подумал я.

— Да, он жаловался. Но как-то туманно, я не вполне понял. Много было денег?

— Денег? При чём тут деньги. Взяли его бумаги. Компромат.

Я не стал бы называть жалкие писульки Станислава Игоревича компроматом.

— Ну так вот, это сделал Штык.

— Какая чушь, — сказал я от всего сердца.

— Нет. Он разослал копии. Перед тем как его сбили.

— ...

— Да. Ну и вот. Я хотел спросить, о чём ты с ним говорил незадолго до того. Я ведь тебя уже спрашивал, ты понимаешь. Это когда я спросил, а ты ответил, что не видел его неделю. Какая неделя, буквально накануне... Из-за чего вы поссорились? Я видел , как вы ссорились. Нет смысла...

«Нет смысла лгать», — хотел сказать он, но не смог выговорить. Мы молчали, недоговаривали — но не лгали друг другу. Никогда раньше.

Я мог сказать Крысе правду, и весело бы это выглядело: я обворовал специалиста, а Штык, получается, обворовал меня. (Спелся с Нестором за моей спиной, грязный пакостник. А я ещё переживал.) Правды я не сказал. Мне было стыдно. (Стыдно быть в его глазах вором; стыдно быть вором обворованным.) Я пошёл по той дорожке, которая неизбежно ведёт в никуда: сказал кое-что.

— Это из-за Нестора. Ты ведь знаешь, у меня два куратора: из ФСБ и Демконтроля. Штык его приглядел... для акции. Я просто пытался объяснить. Я хочу сказать, это было бы слишком опасно — трогать людей, с которыми кто-то из нас тесно связан.

Крыса задумался.

— Нестор? Из ДК? Так я его знаю. — Он встряхнулся. — Ну слава богу, а то я...

Мне стало больно, когда я увидел, с каким облегчением он на меня смотрит. А как бы ты дёрнулся, подумал я, узнай про мои гешефты с Никой, — всё ради нашей, между прочим, святой террористической деятельности. Принудил бы себя подать руку вору?

— Зачем ему Нестор? — Крыса уже опамятовался и вслух перебирал варианты. — Натравить на Станислава Игоревича Демконтроль? Они и без того... Ты как думаешь, это самодеятельность или кто-то руководит?

Весь он в этом. Человек, для которого всегда было важно правильно подобрать, опрятно, как вещи в шкафу, разложить — мотивы, факты, персонажей. Он делал это с шуточками-издёвками и называл «профессиональной деформацией». Профессиональная деформация, как же. Почему я не выбрал психиатрию.

Как мог, я принял участие в гадании на кофейной гуще. Когда (нескоро) Крыса выдохся, то сказал:

— Его настоящая фамилия — Петров.

— Петров?

— И он не адвокат, а нотариус. Говорят, мутный.

Мы все мутные, подумал я. Петров, надо же.

— И что?

— Я просто прикинул, всё ли мы знаем. Это похоже... Извини, но это выглядит как провокация.

Приехали, подумал я.

— Ты обвиняешь Штыка? В чём? Ведь не он всё затеял.

О человеке, который всё затеял, я боялся даже думать.

— Я тебе говорил, что у нас Имперский разъезд в разработке? Нет, не говорил. Неважно. Важно, что там половина так или иначе стучит. А остальные — координируют с нами свои действия. А если не с нами, то с кем-нибудь ещё вроде нас.

— И ты сравниваешь?

— ...И ты бы на моём месте сравнил. Это как-то само собой выходит.

— То есть вот я, или Граф, или Блондинка... и ты на нас смотришь, прикидываешь...

— Нет. Это не то.

— И если бы Штык не погиб – –

— Если бы Штык не погиб, ничего бы не всплыло. Или всплыло так, что мы уже сегодня сидели бы по камерам.

— Лучше камера, чем твои подозрения.

— Да, пока ты не в ней. Максим, успокойся. Я всего лишь, — он, наверное, хотел сказать «прикидываю», но удержался, — рассуждаю. Теоретически. Ничего пока не случилось. Переждём какое-то время...

— Блондинка едет в Париж, — тупо сообщил я.

— Это он хорошо придумал.

Провожая, я сунул ему в карман пачку таблеток, которые, я знал, он не станет принимать.

Последовательность — это то, что труднее всего даётся людям. Последовательность и чувство меры. Последовательность, чувство меры и ясность сознания. Потому что очень легко, товарищ майор, человеку воображать себя последовательным в то самое время, как причуды моды, погоды и пищеварения кидают его из крайности в крайность. Так что нет, я не был удивлён, когда на следующее после нашей с узколицым гражданином эскапады утро проснулся с камнем на сердце.

Последовательность мне изменила, но не ясность сознания. Я горячо сожалел о содеянном и вместе с тем помнил, что ещё вчера безрассудная авантюра казалась мне логичным и необходимым шагом. Между прочим, есть чем похвастаться! Сколько людей на моём месте на голубом глазу заявят, что их неправильно поняли! Что ничего не было! Что, если и было, они тут ни при чём! И в каком-то смысле будут правы: они действительно ни при чём. Это всего лишь Воля в очередной раз ловко обманывает Представление.