Фигль-Мигль - Долой стыд

— А зачем вам с ним разговаривать?

— Но... доктор... Мы ведь не животные. Даже и животные сперва друг друга обнюхивают. Хвостами вертят...

— Вот и вы повертите. Поулыбайтесь. Прикоснитесь как-нибудь.

— ...А если он меня оттолкнёт? А если... Доктор, а как? Ну, прикасаться?

Одно недолгое время у меня был клиент, который наслушался радиопроповедей модного семейного психолога. Подходите и тупо знакомьтесь, улыбчиво убеждал психолог. Одна пошлёт, десять пошлют, с одиннадцатой познакомитесь. Ну что, мой клиент подходил — налетал как коршун! — и выпаливал: «Женщина, можно с вами познакомиться?» На одиннадцатый раз дело едва не закончилось полицией. Сразу две ошибки, сказал я ему впоследствии. Во-первых, на вопрос «можно?» они автоматически отвечают «нельзя». Во-вторых, нужно было говорить «девушка». Но я подходил к женщинам, сказал он. Таким, знаете, за тридцать. Да хоть за пятьдесят! Он так и не понял. Он готов был выполнять логично выглядящие инструкции, но не понимал, почему они не срабатывают.

Мусе я сказал: «Можете потренироваться на мне». Но она отказалась.

Последствия не заставили себя ждать. Уже через два дня, в неурочное время, Муся сидела в моём кабинете и рыдала, забывая отсмаркиваться.

— Сказали, что я лживая дрянь... что специально втиралась ради бонусов... рекомендаций... за границу... ездить по фестивалям... Доктор, за что со мной так?

«За то, что ты дура». Но это была моя собственная дура. Я чувствовал за неё ответственность.

— Муся, — сказал я. И не только сказал, а выкарабкался из кресла, подошёл и похлопал её где-то в области загривка. — Муся, не плачьте. Я что-нибудь придумаю.

Муся от удивления успокоилась.

— В каком смысле?

Действительно, в каком. Пойду застрелю пару ЛГБТ-бандерш?

— Что ваш говорит? Из-за которого весь сыр-бор?

— Я его ещё не видела. Да и он тут при чём? Он ничего не знает.

— Ему, значит, правду говорить не будете?

— Я не представляю, как ему сказать. И, самое главное, зачем.

Это повысит твои шансы, подумал я. Но вслух не сказал. С одними повышает, с другими — нет. Ни в чём нельзя быть уверенным.

— Тогда обсудите это с Алей.

— Не буду я ничего ни с кем обсуждать! Справлюсь сама!

Я её похвалил и выпроводил, но мне было тревожно. Кто тебя тянул за язык, дура! Муся не понимала, против какого ветра взялась плевать. Для многих — открытых врагов или миллионов обывателей, чьё мнение никого не интересует, — это и был ветерок, сквознячок. Но она-то, она! Дезертирка. Отступница. Муся-апостатка, в довершение всего придумавшая взывать к чувству чести. Загляни в любую книжку, почитай, что делают с предателями! Предателей даже не расстреливают, их вешают. Особенно таких, кто со слезами продолжает твердить, что никого не предавал.

Спасти её могло бегство, но Мусе было некуда бежать. Микроскопически малый в масштабах страны мирок был всем её миром; она жила его масштабами. С таким же успехом я мог объяснять инфузории, что в соседней капле воды тоже что-то живёт и дышит.

Я открыл сейф, достал папку, заведённую на специалиста, вытряхнул из неё принесённые Чикой бумаги и хмуро на них уставился.

Я был лучшего мнения о демократической общественности. Вспомнить только их знаменитые общаки времён Болотной! Вместо этого мы с Чикой получили на двоих двести тысяч рублей, тысячу евро, какие-то бессмысленные наброски, которые Чика прихватил, потому что они были не без выдумки спрятаны в замороженных пельменях, и записную книжку. Бумажная записная книжка, как при царе Горохе: имена, адреса, номера телефонов. Большинства имён я не знал, а те, которые знал, меня удивили. Они не сочетались друг с другом.

Я сунул папки в сейф, записную книжку — в карман, чтобы разобраться с ней на досуге, и отправился на запланированно неприятную встречу.

На следующий день меня посетил Нестор, и вид у него был непривычно удручённый. Нестор — и удручён! Что, кроме зубной боли и известия о наших победах в Сирии, могло вызвать эту гримасу отчаяния, я не догадывался даже отдалённо, но он не стал держать меня в неведении.

— Они пришли к соглашению, — скорбно сказал Нестор. — В сферах. Наши и люди из Москвы. Всё это, конечно, негласно, по факту. А ведь мне обещали! Давали гарантии! Воспользовались моим честным именем и провернули аферу. Ох, знал я, что нельзя доверять этим отъехавшим экспертам.

— Э?..

— Да вы и сами должны знать! Радио, что ли, не слушаете?

Под «радио» Нестор подразумевал одну-единственную радиостанцию, и я её, конечно, не слушал — как и все прочие, за исключением прогноза погоды и местных новостей по тому радио, которое на кухне.