Владимир Соколов (Узбекистан) - Остров для большой охоты

— Пока на них не свалилась ты, — подал голос Кирилл Валерьянович, чтобы показать, как внимательно слушает.

— Да, пока на них не свалилась я. Не перебивайте. Что было дальше вам неинтересно, главное для вас, к чему все это привело., приводит. Вы правильно заметили, люди они очень разные, и если я Борьку не просто люблю, но глубоко, глубоко, глубоко уважаю, то Богдана мне просто жаль — тут вы пальцем в небо попали насчет моего отношения. Если б Борька мучился, не дай бог, как он, Борька сделался бы еще лучше, чем есть, я уверена. А этот делается жалким, страшным, а теперь и опасным.

— Опасным? Почему ты решила?

— Не знаю. Кот. Или что-то еще. Так я чувствую, А Борька ничего не чувствует, для него брат остается братом, с которым нельзя разлучаться. Раньше я еще надеялась, что мы куда-нибудь уедем насовсем, в другой город, и все само собой уладится. Куда там. На десять дней попробовали уехать — Данечка тут как тут.

— Да, приятного мало, — сказал Кирилл Валерьянович. — Все-таки не в Тибете живем, да и Данечка, видно, скотина изрядная, но мелодрамой тут не пахнет, успокойся. Мелодраме, понимаешь, нужен труп, и чтобы кровь рекой, и зверства всякие…

— Это будет, — просто сказала Даша. — У него время есть.

— У кого?

— У Богдана. Он сюда не с добром приехал.

Кирилл Валерьянович скосил глаза, но ничего, разумеется, не увидел.

— Воображение, девочка, — сказал он. — Парень приехал поохотиться с братом, ну и с тобой побыть. Уйми воображение.

Но темнота его не слушала:

— Раньше он делал все, чтобы Борька бросил меня. Ни ему, ни себе, все какое-то подобие справедливости. А теперь, когда узнал, что я беременна…

— Эк… — крякнул Кирилл Валерьянович. — Ты еще и беременна?

И отодвинулся. Место нашлось.

— А что тут удивительного?

— Нет, ничего, — смешался он окончательно. — Продолжай, я так…

— Теперь я уверена, он решился.

— Решился? — пробормотал Кирилл Валерьянович. — Чушь какая-то. На что он мог решиться, в пуховой-то куртке?

— При чем здесь куртка?

Он и сам не знал. Мысли путались и перебивали друг друга. Столь естественный биологический факт — Дашина беременность — вдруг все поставил с головы на ноги, и оказалось, что ему не пионерский лагерь следовало бы вспомнить сейчас, а Вареньку, вполне способную вот так просто и естественно хоть завтра сделать его дедом. Все, молодость ушла в песок, а ты и не заметил… Нравится тебе или нет, а девочка прибежала к тебе, как к отцу, как к деду будущего ее ребенка, искать защиты, а ты тут губы распустил… тьфу, старый дурень!

— Ты преувеличиваешь, девочка, — сказал он. — Чтоб решиться на такое… Не так это просто. Нужно быть не такими, как вы.

— А разве вы знаете, какие мы?

И он опять не мог ей ответить. Но отвечать было нужно, и он сказал:

— Какими ж вам особенными быть? Какие родители, такие же и вы. Яблочко от яблони, знаешь ли, во все времена далеко не откатывалось. Кто отец-то у братьев?

— У них нет отца.

— Ну… это и неважно. Вот что я тебе посоветую…

— Советов не нужно, пожалуйста. Выслушали, и на том спасибо. Хуже, когда некому выговориться. Спокойной ночи…

— Погоди! — схватил ее за руку Кирилл Валерьянович. — Тебе ведь страшно, я вижу. Тебе нельзя пугаться. Собери-ка вещи, и давай я отвезу тебя в город. Прямо сейчас. К родителям.

— Вы с ума сошли, — сказала она, высвобождая руку. — Зачем мне к родителям? Зачем мне в город, если Борька здесь?

Снова отворилось небо, влился шум камышей, и тоненькая, пряменькая тень стояла на коленях среди звезд, придерживая полог.

— Я знаю точно, что нам нельзя оставаться втроем, — сказала тень. — Если что-то все-таки произойдет, Данечка устроит так, что виноват будет Борька.

Или кто-то другой, подумал Кирилл Валерьянович.

— Поэтому прошу вас — раз уж нам повезло, мы оказались не одни, а с вами, посматривайте в нашу сторону время от времени. Больше ничего не нужно. Ладно?

— Да. Разумеется. Ладно. Иди уже спать, ради бога.

Он почувствовал, что страшно устал от этого разговора, больше, чем от всего сегодняшнего бесконечного дня. И он был рад, когда она ушла.

Он лежал в темноте, еще пахнущей Дашею, и как будто бы разными половинками мозга обдумывал то, что услышал, — одновременно и по-разному. С одной стороны, теперь он мог оставить возрастные амбиции и спокойно еще раз послушать эту девочку, вслушиваться в ее слова, как если бы не было между ними никакого стекла. Он вслушался. И стало, знаете ли, совестно за свое снисходительное удивление тому, что вот, гляди ж ты, в «фирме» ходят, на родительской шее сидят, а тоже какие-то чувства испытывают, вроде как и любовь! Было ведь такое? Было.