Рассел Хобан - Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт [litres]

Каков настрой, подумал Кляйнцайт. Прекрати меня обжимать, велел он койке.

У нас с тобой лишь этот миг, ответила койка, больше ни в чем нельзя быть уверенным.

Не говори ерунды, сказал Кляйнцайт. Оставь меня наедине с мыслями.

Сегодня тот самый день, сказала койка. Результаты Баха-Евклида. Ужасно – ждать. Они не посмеют забрать тебя у меня, это не должно вот так кончиться.

СВЯЩЕННИК-НУДИСТ ОБЛАЧИЛСЯ, прочел Кляйнцайт и стал читать весь очерк, чтобы заглушить койкино вещание. Я ничем не лучше того малого с тачкой, полной клади, подумал он. Я его написал, и вот он. Позади ничего, а впереди одна кладь. У Ванды Дойкинз впереди кое-что крупное, но ей семнадцать. Сколько осталось мне? Может, доктор Розоу сегодня заболеет, возможно, не придет. Я б мог сбежать. Работы нет. Есть глокеншпиль. Надо быть отважным, с нею без этого никак. Я еще успею сбежать.

– Ну-с, мистер Кляйнцайт, – произнес доктор Розоу. – Как мы сегодня утром? – Он улыбался Кляйнцайту сверху вниз. Мягти, Складч, Кришна, две сиделки и дневная медсестра – все тоже улыбались.

– Очень хорошо, благодарю, – ответил Кляйнцайт. Ладно, подумал он, приехали. Хотя бы что-то определенное. Если задернут шторки, это скверные новости.

Доктор Розоу кивнул одной сиделке, и та задернула шторки вокруг его койки.

– Снимите, пожалуйста, верх пижамы, – сказал доктор Розоу. – Лягте, пожалуйста, на живот. – Он мягко промял Кляйнцайтов диапазон. Тот зажегся ярким цветом, словно деталь, о которой говорят в учебном мультфильме. От него во все стороны разбежалась боль. – Чувствуется немножко, э? – спросил доктор Розоу. Мягти, Складч и Кришна пометили себе. Сиделки и дневная медсестра беспристрастно улыбнулись. – Сядьте, пожалуйста, – сказал доктор Розоу. Потыкал Кляйнцайту в гипотенузу. Тот от боли чуть не лишился чувств. – Чувствительна, – произнес доктор Розоу. Мягти, Складч и Кришна пометили себе. – Прежде были неприятности с асимптотами? – спросил доктор Розоу.

– С асимптотами, – повторил Кляйнцайт. – А они здесь при чем? Я думал, все дело лишь в гипотенузе и диапазоне. Что там с Рядом Баха-Евклида?

– Я потому и спрашиваю, – ответил доктор Розоу. – Ваш диапазон меня не беспокоит. Такого рода диссонанс встречается довольно часто, и его мы довольно скоро почистим, если повезет. Гипотенузу, разумеется, определенно перекосило, но не настолько, чтобы полярность достигла двенадцати процентов. – Мягти и Складч кивнули, Кришна покачал головой. – С другой стороны, – продолжал доктор Розоу, – рентген показывает, что ваши асимптоты могут быть гиперболичны. – Он осторожно пощупал Кляйнцайта там и сям, словно оценивая затаившегося в нем противника. – Не очень мне нравится ваш тангаж.

– Мои асимптоты, – повторил Кляйнцайт. – Гиперболичны.

– Не до ужаса много нам известно об асимптотах, – произнес доктор Розоу. – Они определенно заслуживают наблюдения. Было бы неплохо, я думаю, провести Ряд Шеклтона-Планка. – Мягти, Складч и Кришна подняли брови. – Пока давайте просто назначим вам «Нас-3ой», немного притупить диапазон. Через несколько дней будем понимать больше.

– Похоже, я вязну все глубже, – произнес Кляйнцайт. – Когда я только сюда лег, у меня были только гипотенуза и диапазон. А теперь еще и асимптоты.

– Мой дорогой мальчик, – сказал доктор Розоу, – такие вещи от нас не зависят, знаете ли. Приходится иметь дело с тем, что поступает, и справляться по мере сил. У вас, во всяком случае, пока не наблюдается никаких квантов, и, могу вам сказать, это уже удача. Время покажет, нужна ли асимптоктомия, однако если и до нее дело дойдет, ничего страшного. Мы их вынем – и глазом моргнуть не успеете, и на ноги вы встанете уже через четыре или пять дней.

– Но я и так был на ногах, пока вы не начали всю эту чехарду, – произнес Кляйнцайт. – Вы сказали, что хотите взять всего лишь несколько анализов. – Он один, осознал он. Все ушли какое-то время назад. Шторки раздвинули.

– Дела, – произнес Шварцганг из-под своих трубок, насосов, фильтров и конденсоров.

– Да, – сказал Кляйнцайт. – Вот такие дела. – Неожиданно ему стало боязно за Шварцганга. Он даже не заметил, останавливался ли доктор Розоу у койки старика, сказал ли ему или про него хоть слово.

– Вы в норме? – спросил он.

– Можно ожидать, – отозвался Шварцганг. Его вспыхи выглядели ничуть не медленнее прежнего и столь же постоянно. Вся аппаратура, казалось, работает как полагается.

– Хорошо, – сказал Кляйнцайт. Он проверил все соединения аппаратуры Шварцганга, удостоверился, что монитор воткнут в розетку надежно.