Рассел Хобан - Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт [litres]

– Большое вам спасибо, – произнес Боаз-Яхин. – Вы были очень щедры, но теперь я хочу снова постранствовать сколько-то один.

Останься, сказали глаза матери. Ей отца нельзя, а тебя можно.

Боаз-Яхин поцеловал на прощанье Майну, пожал руки отцу и матери, не глядя им при этом в глаза. На клочке бумаги Майна написала свой домашний адрес, сунула в карман Боаз-Яхину. Он зашагал по дороге прочь от бензоколонки.

– Как вам это удается? – услышал он голос Майны – она спросила у родителей, не успел фургон отъехать. – Как вы вдвоем делаете так, что всё вдруг не здесь?

Яхин-Боаза привезли в ту же больницу, где раньше перевязывали его раны. Тот же врач заметил его у регистратуры и увлек за собой от медсестры, поманив заодно и констебля. Гретель осталась в приемной с другим констеблем.

– Меня это ничуть не удивляет, – сказал врач. – Я знал, что рано или поздно дело дойдет до полиции. Что, ограда снова вцепилась в вас зубцами, так?

– Так, – ответил Яхин-Боаз.

– Ну что ж, – произнес врач. – Буду с вами прям, дорогой мой. Если вы рассчитываете остаться в этой стране, вам бы уж гораздо лучше научиться нашим обычаям. Эта ваша возня с крупными хищниками тут не пройдет. Животных в зоопарках выставляют для развлечения широкой публики, а не для извращенных религиозных обрядов пришлого элемента. – Он повернулся к констеблю. – Он уже второй раз в таком виде поступает, кстати сказать.

Констебль не желал, чтобы его втягивали в дискуссию о крупных хищниках.

– Там с ним одна дамочка, – сказал он.

– Ну конечно, – сказал врач. – «Ищите женщину», да? Не ходя вокруг да около, в девяти случаях из десяти под таким вот лежит секс. – Он отхватил ножницами остатки рукава Яхин-Боазовой рубашки и смазал раны антисептиком. – Жжет немного, э? – осведомился он, когда Яхин-Боаз побледнел. – На этот раз вас цапнули довольно глубоко, дружок. Могу признаться – я считаю этот случай постыднейшим злоупотреблением Национальной системой здравоохранения. Надеюсь, будет следствие, – добавил он констеблю, обрабатывая и бинтуя раны.

– Ну, мы как раз его сдаем под наблюдение, конечно, – ответил констебль.

– Истратить еще немного казенных средств, э? – сказал врач. – Все как по писаному. Этот малый со своим культом, женщинами и обрядами… – Он примолк, расстегнул Яхин-Боазу рубашку, поискал амулет, не нашел и продолжил: – Вы привозите его сюда, да еще небось с эскортом мотоциклистов, я его тут подлатываю, и теперь он вдобавок задарма проведет выходные в психушке. А там еще кого-нибудь в свою веру обратит. Где вы его нашли такого и что ж там произошло?

– На набережной, – ответил констебль. – У женщины был нож. – На какую-то секунду он встретился глазами с врачом, отвел взгляд, столкнулся им с лицом Яхин-Боаза, снова отвернулся.

– А вы не морочите мне голову, старина? – спросил его врач. – Вы ж не пытаетесь мне сказать, что дамский нож оставляет следы зубов крупного хищника – как верхней челюсти, так и нижней?

– Сами же говорите, со всем этим делом нужно хорошенько разобраться, – сказал констебль. – Если вы с ним закончили, нам лучше пойти.

– Разумеется, – ответил врач. – Вы не против сообщить мне свою фамилию и номер, правда? Хочу какнибудь позвонить, узнать, как дело движется.

– Пожалуйста, – сказал констебль. Он записал фамилию и номер, отдал их врачу и отвез Яхин-Боаза и Гретель в околоток.

Там их встретил другой врач с папкой в руке. Гретель осталась ждать с констеблем, а врач завел Яхин-Боаза в маленький кабинет.

– Ну что, старина, – начал он, глядя на бинты ЯхинБоаза, – дома нелады?

– Нет, – ответил Яхин-Боаз.

– Хлопоты с иностранцами, значит? – предположил врач. – Кто такой товарищ Лев?

– Товарищ Лев? – переспросил Яхин-Боаз.

– Ну да, – подтвердил врач. – Женщина, живущая с вами на одной улице, однажды очень рано утром проснулась от ваших криков. Вы о чем-то спорили с неким товарищем Львом. Когда она дошла до окна, тот уже пропал, а вот вас она описала точно. Что скажете?

– Не знаю, – ответил Яхин-Боаз.

– Может, спорил кто-то другой, не вы?

– Не знаю.

– Вы не предпринимали попытку самоубийства незадолго до этого?

– Попытку самоубийства, – повторил Яхин-Боаз. Раны у него очень болели, он очень устал, больше всего ему хотелось лечь и уснуть.

– Юная пара, наблюдавшая ее, описала человека, очень похожего на вас, – продолжал врач. – Они были весьма обеспокоены. Право, нам надо было побеседовать с вами тогда же. Товарищ Лев тоже был замешан?