Жорж Старков - Анархо

И вот опять ущипнуло. Ещё раз и ещё. Хотелось моргнуть — стряхнуть с ресниц колкую назойливость. Но было слишком боязно, что секундный взмах век позволит пролиться постыдному и солёному. А потому, нужно немного потерпеть. Совсем чуть-чуть. Совсем…

Вот-вот, и обезумевшие будни останутся позади. Где-то там, где утонуло в пучине неистребимой памяти всё самое лучшее и невосполнимое — само время, когда собственным мирком правила горделивая сила и сильная гордость, нерушимая дружба и дружная нерушимость, общее дело и дельная общность. Анархо…

Фирма, которая дала нечто большее, чем просто выплеск адреналина. Дала свой собственный смысл. Непомерно ценный дар, в мире бессмыслицы и праздности, потребительского империализма, во главе с императором-потребителем. Дала возможность дышать чем-то большим, чем пресный загазованный воздух, медленно умирающего города — дышать чистым кислородом своих собственных правил. Собственных… Такими они останутся навсегда. Хотят того основатели этого великого чуда или же нет.

Мерный шаг заставил проплыть мимо сочную зелень приветливой банковской витрины. «Возьмите кредит и всё у вас будет…» Примерно то же самое, что и всегда. Бэкхем уже заходил сюда утром, приценился, огляделся. Сразу, как приехал в этот городок, на усталом поскрипывающем автобусе. Тогда народу было совсем немного. Охающие бабульки, с зажатым в морщинистых кулачках коммунальными квитанциями, да пара угрюмых мужичков. Сейчас люду за стеклом было не в пример больше. Молодые и не очень, поджарые и обрюзгшие. Кто-то стремился занять денег, кто-то отдать. Жалкое и унылое зрелище, жалкого и унылого времени…

Узенькая лавочка ближайшего дворика встретила витиеватостью и разнообразием уличного фольклора. Две метровые дощечки давали исчерпывающую информацию: кто в данной местности лох, кто мужеложец, а кто шалава. Кто слушает рэп, а кто с этим категорически не согласен. Жидкая прозрачность бутылки искривила замысловатый рисунок женской курчавой головы, припавшей губами к мужскому и крепкому. Собственно, голова могла быть и не женской — кто поймёт замысел современной наскальной живописи? Но об этом Бэкхему думать вовсе не хотелось.

Пробка звонко хрустнула, первые капли коснулись языка, вовсе не обжигая или заливая горечью — показались почти безвкусными. Лишь спустя недозволительно долгие мгновения, откуда-то изнутри донеслось нечто, заставившее подёрнуть плечами. Потом снова и снова, после каждого глотка.

Всё лишнее где-то там, за гранью сознания. В фокусе лишь округлость горлышка, что так легко и бесстыдно целует в губы, да прохладная неподатливость пластилина, столь неохотно впитывающая тепло живых рук. Бутыль опустела почти на две трети, к тому моменту, как три брусочка слились в один большой, ухмыляющийся своей новорождённой монолитностью.

Почти бесчувственные пальцы ещё раз поднесли спирт к губам принялись упрямо впрессовывать блеск металла в нахально твердеющий брусок. Два сиротливых проводка, вырванные из утробы мёртвой стиральной машины, что ждала своих могильщиков у недалёкого мусорника, вгрызлись в неуступчивость подмерзающего пластилина. «Хвосты» прижал детский телефончик, который даже умел проигрывать лёгкие незатейливые песенки. Нажми циферку один — одна песня. Нажми двойку — другая…

Три кольца изоленты уродливо подпоясали конструкцию. Ещё один глоток. Шаг, другой… И вот из-за угла уже виднеется банковская зелень-зазывала. «Возьмите кредит и всё у вас будет…» «Возьму» — злобно, но как-то скорбно улыбнулся сам себе Бэкхем. «Я всё возьму»…

Лоток обмена валют жадно заглотил муляж, а широко распахнутые девичьи глаза, кажется могли читать даже по зарывшимся в воротнике по губам.

— Ты ведь знаешь, что будет, если сработает сигнализация? Всю валюту! Все рубли! Крупные купюры! Быстро и тихо! Иначе… — большой палец погладил кнопку вызова, а утонувшая в капюшоне голова кивнула на муляж, что застыл немым устрашением, в минувшем бронированную перегородку лотке. — Теперь возьми его в руки. Вот так, и не скули… — продолжали вкрадчиво, но чуть размыленно твердить невидимые губы, а облачённая в строительные перчатки рука уже не упиралась в лоток, не давая выплюнуть «взрывчатку» наружу, а размеренно перекладывала купюры в чёрный пакет, меж консервами, макаронами и водкой. — Теперь, надави на боковую кнопку, — стрельнули глаза в игрушечную клавишу игрушечного телефона, — быстро! Молодец, хорошая девочка. Если отпустишь в течение десяти минут — взлетишь на воздух. Засекай.