Жорж Старков - Анархо

Сектор ярко взрывается радостными воплями, а градус поддержки любимой команды взмывает всё выше и выше. Флаги развиваются яростней, хоровое пение громче, хлопки в ладоши чётче и выверенней, словно и не сотни рук одновременно отхлопывают знакомые всем простые ритмы. Барабанщик задаёт темп, всё радостнее и быстрее вбивая колотушку в пластик громоздкой бас-бочки.

Время матча близится к концу. Ничья на выезде с не самым простым соперником — результат вполне достойный. Всё почти идеально — так же неплохо, как и началось… Горящий наркосклад ласкал взгляд чуть меньше суток назад. Потом уверенная победа в неприметной лесопосадке. Теперь его услаждает достаточно выразительная игра и счастливые лица друзей. Энергетика маленького праздника обрывается в один миг.

Корявый, достойный лишь едва научившегося ходить спиногрыза, пас у своей штрафной находит ноги форварда соперников. Примитивный финт оставляет за спиной неповоротливого, словно гиппопотам, защитника и «отлавливающий ворон» вратарь понуро провожает прилетающий мимо мяч. Гостевой сектор в скорбном молчании, остальной стадион в торжестве победного ликования, все сто двадцать секунд до финального свистка.

Довольные трибуны пустеют. Понурые гости, словно скот, под надзором пастухов-ОМОНовцев, отправляются в загон автобуса. Обратная дорога кажется до невозможности тягучей. Вместо песен и беззаботного трёпа, смурные разговоры.

Родной город встретил мелкой холодной моросью и порывами пронизывающего ветра. Ультрас, со свёрнутыми флагами на плечах, расползались от мерно выплёвывающего пассажиров автобуса. Хулиганы ёжились, втягивая головы в отвороты воротников, скоро прощались и тоже разбредались по домам.

Бэкхем вызвал такси. Барбер поплёлся ждать бессонный троллейбус. А Лидс пешком пытался проутюжить промокшие улицы. Несносно хотелось горячего. Вспоминалась домашняя еда. Мать, хоть и редко, но баловала борщом с клёцками. Всегда готовила такой густой, а сама любила пожиже. Потому, в её тарелке бывал суп, а у Лидса скорее капустная каша. Но, всё же, до чего хотелось именно такого, не идеального, чуть переваренного, привычного…

В небольшой столовой, умостившейся в торце жилой свечки, куцый персонал из кассирши, да потерянной официантки, отсчитывал минуты до того момента, как минутная стрелка подтянется к наивысшей точке, а часовая упрётся в десятку и двери третьесортного заведеньица можно будет закрыть на ключ. Из посетителей наблюдался лишь одинокий мужичишка, посасывающий пиво из хорошо знакомого всем, рождённым в СССР, гранёного стакана.

— Борщ есть? — не заглядывая в укутанное в полиэтиленовый кокон меню, потревожил Лидс утонувшую в страстях «жёлтого журнала» кассиршу.

— Кухня закрыта. Ты бы ещё среди ночи пришёл… — не отвлекаясь от чтива, хмыкнула женщина, отягощённая сидячей работой и, очевидно, как следствие, лишним весом.

— Что, вообще ничего пожрать нету?

— В такое время сюда только водки пожрать приходят, — наконец оторвалась от журнала обладательница комичного кокошника. — Пирожки есть, — сжалилась она, кивнув на поднос с остатками выпечки. — С капустой остались.

— Ну, давайте с капустой тогда. И пиво. Безалкогольное есть?

— Такого не имеем, — почти с гордостью отозвалась буфетчица, выставив перед Лидсом пустую тарелку и кивнув на поднос, мол, самообслуживание.

— Ну, давайте какое есть… — сдался посетитель и, рассчитавшись, отправился за столик у самого окна.

Выпечка крошилась и проталкивалась в горло только хорошим глотком здешнего пресного пива. Розовые языки капусты скрывались непозволительно долго. Трапеза навевала скорбное уныние. Плохая еда, плохое пиво… Она словно ненавязчиво приучала к тому, что пресность жизни вписана в правила. Что это и есть норма. С тоски захотелось закурить. Почувствовать на губах мерзость табачного перегара.

Отложив малосъедобные пирожки, Лидс включил телефон. Почти на два дня аппарат был погружён в глубокий сон, и теперь выходить из него капризно отказывался, до неприличия долго вертя на экране логотип компании-производителя. За время телефонной летаргии позвонить пытались лишь однажды. Одинокая СМС канцелярски кратко гласила о том, что авторство неудачной попытки принадлежит сестре.

— Привет, — отозвалась Оля, после четырёх длинных гудков.

— Привет. Звонила?

— Звонила.

— Что хотела?

— Вы уже приехали?

— Приехали, — признался Лидс.