Натан Энгландер - Ужин в центре Земли

— Да, — соглашался он. — А еще клонировали овцу.

— А еще пересадили человеческое лицо!

— Я видел в интернете собаку, которая говорит: «Хелло». Очень отчетливо.

— Чудес на свете хватает, — говорила она. — Так почему бы не случиться чуду нашего соединения?

И они начинали перебирать великие и легендарные сюжеты, в которых любящих разъединяла история, но в итоге они оказывались вместе, преодолев все препятствия.

Так долго это продолжалось… Разговор всегда кончался тем, что картограф говорил: «Всё, тсс», а Шира спрашивала: «Если я не могу туда, а ты не можешь оттуда, то как же нам быть?»

Что на это скажешь? Во всей своей великой любви они уже признались друг другу, на все страдания разлуки, испытанные в одиночку, пожаловались. Но вот однажды он позвонил ранним утром, когда она сидела и читала в кафе во Флорентине [23] Флорентин — район Тель-Авива. . Не успела проговорить: «Алло», как он сказал ей:

— Я до смерти хочу тебя видеть. До смерти.

— Романтично, — отозвалась она.

— Я в прямом смысле готов умереть, лишь бы встретиться, вот я о чем.

— Я тоже, — сказала она.

— Ты тоже?

— Да.

— Я не вынес бы этого.

— Это мое право, как и твое. Если ты меня уважаешь.

— Тогда задай мне твой вопрос, — сказал он. — Твой обычный.

Она прекрасно поняла, какой вопрос он имеет в виду.

— Если я не могу туда, а ты не можешь оттуда, то?..

И картограф ответил:

— Тогда встретимся посередине.

— Что это значит?

— Это значит — тоннели. Это значит — встреча под землей. Подземное свидание.

Шира вышла за дверь кафе. Улыбнулась, откинула волосы назад, сделала такое лицо, как если бы он сидел напротив нее и смотрел.

— Отлично, — сказала она. — Разумеется.

— Я серьезно.

— Во-первых, это безумие. А во-вторых, Египет их все перекрыл. Все тоннели в Газу.

— Я сказал: встретимся посередине. Египет не между нами. Он в другой стороне.

— Где тогда — посередине?

— Есть другие тоннели.

— Куда?

— Тоннели между Газой и Израилем. Военные тоннели. Тоннели между моей дверью и твоей.

Шира помнит, как она огляделась. Сделала полный оборот, чтобы увидеть, кто вокруг.

— Ты серьезно?

— Вы готовитесь к следующей войне, мы тоже. Ваши, скорее всего, знают, что эти тоннели существуют.

— Не думаю, что они знают.

— Давай встретимся.

— В тоннеле?

— Да.

— Не должна ли я сообщить об этом? Нужно, чтобы они знали.

— Не нужно.

— Могут погибнуть люди. И погибнут.

— Послушай, если что-то начнется, чьи люди будут гибнуть? Ты думаешь, наши тоннели повернут ход событий? Думаешь, они откроются, как огромная пасть, и проглотят Израиль целиком? Они породят мучеников, которые воодушевят новых мучеников, — вот и все, что они сделают. Думаешь, Иерусалим падет из-за дырки в земле?

— А если похитят еще одного солдата? [24] В июне 2006 г. израильский солдат Гилад Шалит был похищен палестинскими боевиками, проникшими на территорию Израиля из Газы по подземному тоннелю. Освобожден в 2011 г. в результате обмена. А если доберутся до ближайшего кибуца?

— Я тебя не о том спрашиваю, что происходит на войне. Я спрашиваю, хочешь ли ты поужинать со мной.

— В тоннеле? Под землей?

— Почему такой мрачный тон?

— А как иначе?

— Свечи. Белая скатерть. Для тебя — бутылка вина.

— Вот это уже лучше.

— Еще бы. Представь себе просто: мы вдвоем внутри ничейной земли, ни под той страной, ни под этой. Ты да я, небольшой совместный пир между мирами. Ужин в центре Земли.

Картограф сидит в офисе, который вообще-то не офис, а комната в доме очень крупного мужчины. Хозяин — лысый, брюхастый, широколицый и широкоплечий — на вид силен как бык, его руки у запястий такие же по толщине, как ноги картографа.

Хозяин раз за разом выходит в проулок, где у него горят угли в мангале. Когда возвращается, то, едва присев, встает и наведывается на кухню, бросая вместо извинения: «Мариную»; на обратном пути из кухни всякий раз облизывает один и тот же палец, явно пробуя что-то очень хорошее.

На стене огромный плоскоэкранный телевизор показывает что-то детское, звук очень громкий, картографу он мешает. На полу игрушки, но детей не видно.

К стене напротив телевизора прислонился человек лет тридцати — тридцати пяти, рослый и сильный; про него хозяин, знакомя с ним гостя, сказал: «Это мой дебильный сын». Сын курит сигарету и смотрит на посетителя недоверчиво, холодно.