Владимир Пресняков - Изображая жертву

— Жарко, открой окно! — Оля спихнула с себя Валю, расстегнула пальто. Валя сполз с кровати на пол. Он хотел уже было встать и пойти к окну, как вдруг заметил, что под кроватью лежит матрос — его недавний ночной гость.

Матрос улыбнулся и прошептал Вале:

— Ага! Открой, открой! Жарко! А она, когда ты встанешь на подоконник, чтобы открыть верхнюю створку, она с силой хлопнет дверью. Давай! Давай! А то жарко!

— Успокойся, мы не женаты! — крикнул Валя матросу и вскочил с пола.

— Я спокойна! Просто если б ты чуть-чуть думал обо мне, мы бы уже давно были женатыми. Но что я?! О чём я! Тебе же это ни к чему! Свобода! Как будто есть какая-то свобода! И мы ею наслаждаемся, да?! Бегаем после работы в гости друг к другу, тихо кончаем и разбегаемся мыться каждый по своим родителям! Сво-бо-да! Сколько так — ещё год максимум? Ты уже придумал, что ты скажешь, почему нам надо расстаться?! Много не думай, мы и так, как будто вместе, — изображаем, что ты мой мужчина, я твоя женщина! Мне только одно обидно, — что в тридцать три года по новой придётся искать, влюблять, гулять... А мне это так надоело! Я ни с кем не могу ни знакомиться, ни говорить, — я кончилась, лет пять назад, на тебе... иссякла — всё узнала, всё увидела, у меня больше нет интересов... кого я подцеплю? Надо ведь будет изобразить какую-то заинтересованность в человеке, чтобы он на тебе женился...

Валя смотрел на Олю и совсем её не слушал. Он думал о чём-то своём, и когда Оля наконец замолчала, чтобы набрать воздуха и занудить снова, Валя спросил:

— Слушай... слушай, ты не могла бы подушить меня немного...

— В смысле как?.. Руками?

Оля стала расстёгивать сапоги, в которых пришла с улицы и которые Валя попросил её не снимать.

— Нет, руками ты меня трогай, просто мне нужно, чтобы в этот момент, чтобы мне не хватало воздуха, по-настоящему чтобы я задыхался...

— А, скафинг... — Оля зашвырнула сапоги к двери.

Валя заметил, что её колготки в сеточку порвались на пальчиках, причём так, что несколько пальчиков совсем вылезли наружу и почернели на кончиках от сапог. Валя поморщился:

— Какой скафинг?

— Это так называется, обычно онанисты так делают — дрочат и шарфиком себя душат... Это усиливает ощущения...

— Не знаю я ни о каком скафинге... усиливает... мне, наоборот, надо загасить...

— Кого?

— Ощущения... перекрой мне кислород, пожалуйста!

— Так, знаешь, многие поотъезжали, я читала в журнале...

— В каком?

— «Мари Клер»...

— И что там писали?

— Писали, что это модно, но опасно, ещё там учили, как душиться, чтобы не задохнуться совсем...

— То есть ты теперь умеешь?

— Теперь?

— Ну, раз прочитала!

— Да я и без них соображу...

Оля без помощи рук подпрыгнула на кровати, встала на ноги, притянула к себе Валю, обмотала его шею своим шарфом:

— Не туго?

— Хорошо!

Валя лёг на кровать, накинул на себя одеяло, Оля села верхом на него. Одну руку она запустила под одеяло, другой стала затягивать петлю на его шее:

— Поехали!

Оля принялась массировать член Вали. Валя закрыл глаза, потому что в этот момент Оля стала похожа на ковбоя, который участвует в родео, а Вале хотелось видеть перед собой... просто ничего не хотелось видеть перед собой, тем более ковбоя на родео.

— Ох! Ольга! А я и не заметила тебя! Здравствуй! — Дверь в комнату Вали открылась, и сразу за звуком голоса в комнату ворвалось полное суетливое существо — мама Вали. Она тут же принялась подбирать какой-то мусор с пола, складывать сапоги Оли — в общем, сразу стала мамой. Оля попыталась встать с Вали, но он крепко сжал её ноги рукой, так что ковбой остался на лошади, только слегка покачнулся.

— Хоть бы встал, — совсем уже обленился! В шарфе теперь! Представляешь, Оля, — то в шапке спал, а теперь и в шарфе. Это как этот его... отец ему всегда ставил на кассете, плакат его до ремонта тут на двери висел, да как его, а, — Джон Леннон, да? Тоже в шарфе! Похож, похож! Битл, да? Я правильно говорю? Давай поднимайся, сходи за хлебом, скоро дядя Пётр придёт, ужинать будем! Давай сходи — у нас хлеба нет.

— Какой брать? — Валя продолжать лежать, крепко прижимая к себе Олю.

— Возьми батон «Московский».

— А если не будет «Московского»?

— Возьми лаваш тогда.

— Лаваш? — Валя сузил глаза и придал своему голосу небывалую серьёзность. — А не опасно?

Мама перестала быть суетливой мамой и посмотрела на сына взглядом интересующегося обывателя:

— Что не опасно?

— Лаваш покупать не опасно?

— А что такого? Лаваш — тот же хлеб! Даже вкуснее!