Павел Селуков - Халулаец

Все — литература. А что не литература, то литература не для всех. Литература, литература... Кому и Донцова литература! У всех свои критерии. У меня их три: нежность, смачность, полнокровие. В этом смысле мне очень симпатичен рассказ Макара Стахова «Родинка». В основном он симпатичен мне главным героем, который жестокий человек, потому что ему так нравится. Не потому, что его папа в детстве бил. Или не потому, что его дядя Коля за коленку трогал. Или не потому, что он на войне людей убивал, а просто он считает, что жалость оскорбляет естественный ход событий, а до милосердия пока не дорос. Это хорошо иллюстрирует сцена в начале, когда к нему долбится пьяная соседка, а он выворачивает ей руку и долго смотрит, как женщина трезвеет от боли, а потом смачно плюет ей в рожу, чтобы она запомнила унижение и больше никогда к нему не заходила. Героя зовут Егор, а «Егор» очень похоже на «Макар», что как бы намекает.

Вся суть рассказа сводится к сексуальной подоплеке человеческой жизни. Одинокий жестокий сорокапятилетний Егор каждый месяц вызывает на дом проститутку. Понятное дело, всякий раз ему привозят новую девушку, потому что разнообразие — мать удовольствия. Девушки — не дешевки, а очень даже дорогие, которых можно везде целовать. Гейши прямо, гетеры древнегреческие, только из Перми. Это внешняя часть рассказа. Внутри же Егор любит девушку из далекой юности и постоянно ее вспоминает в мельчайших подробностях, но такими, знаете, отрывками, что читатель понимает: мужик на грани. То он ей волосы за ухо заводит, то затылок нюхает, а то и вовсе лижет киску, нацеловывая родинку в форме звездочки на лобке. Автор тут интересное словосочетание употребляет: «пизденочка моя сладенькая». Чувствуете, как смачно? Мог бы написать: «влагалище», «куночка» или «киска», как я. А он — «пизденка», «пизденочка». Потому что Егор грубый, но в нежном ключе. Потому что он так чувствует, языком так многосмысленно ощущает.

К Егору приезжает проститутка. Он встречает ее в халате и как бы с остатками пизденочки в душе. Он немного сам не свой, потому что сегодня воспоминания как-то особенно на него накатили. Герой полнокровен, понимаете? Он не постоянно жесток или еще чего-нибудь постоянно, он разный, переменчивый, парадоксальный, как и все живые люди. А проститутка, конечно, красивая. Такая, знаете, Энн Хэтэуэй, только Алиса. Проститутки любят быть Алисами, Дианами и Жаннами, эту прозу жизни автор очень точно подметил. Зато описание квартиры, которую мы видим глазами Алисы, у него не очень получилось. Трафаретно, понимаете? Все эти «рамки без фотографий», «дохлый фикус в кадке», «голый лаковый стол», «комочки носков у кровати» выглядят набором штампов. Это как будто ты шел по девственной Амазонии и вдруг наткнулся на пьяных мужиков с мангалом и в тельняшках. Ну вот зачем они в Амазонии?

Дальше — эротика. Егор безвольно сидит на диване, а девушка перед ним медленно раздевается до нижнего белья. А Егор не просто так сидит. Егор копит страсть, то есть собирает ее в кулак, потому что потом он бросается на Алису и буквально начинает кусать ее губами. Автор так и пишет: «Сорвал лифчик, полоснул губами по соскам, зачавкал кожей». Заметьте, не бархатной кожей или там шелковистой кожей, а обычной кожей, среднестатистической. Потому что не важно, какая она, лишь бы чавкать. И вот Егор и Алиса уже в кровати. Ласки безудержные. Бормотание. А у Алисы низ живота жирненький, как холодец, а Егору это нравится, и он там надолго застревает. Он вообще в бреду и будто бы даже не Алису целует, а ту девушку из далекой молодости, потому что у него в голове опять всякие отрывки пляшут, а Стахов их нам телеграфной строкой показывает, словно надписи на памятниках зачитывает. Наконец Егор добирается в самый низ. Трется носом о тонкие трусики. Туда-сюда, вверх-вниз, вправо-влево. Он как бы не решается, как бы медлит, как бы боится узреть.

А потом грубо, словно ему грубость для решительности нужна, сдирает трусики и уже хочет лизать, но вдруг застывает и тихо говорит: «Пизденочка...» Потому что у Алисы родинка в форме звездочки на лобке. Точно такая же, как у той девушки, из Егоровой молодости. Почему? Откуда? Тишина. Часы старые на стене тикают. Алиса пытается прикрыться, сдвинуть ноги, но Егор не дает. Он прижимает ее к кровати, нависает над ней и спрашивает: «Как зовут твою мать?» Алиса отвечает: «Елена». Лицо Егора лопается по швам: губы прыгают, веко дергается, судороги... Тут автор употребляет очень точное словцо «перекосоебило». Потому что Егорову любовь как раз Еленой звали. Потому что он только что лизал соски собственной дочери. Потому что, как сказал автор, «пиздец ебаный в этой квартире творится!».