Павел Селуков - Халулаец

Петр не мог понять про себя главного — он гей, бисексуал или просто сошел с ума? Потому что с Верой, которая к нему подкатывала, он тоже подумывал переспать. Правда, ее он хотел далеко не так бесповоротно, как Джамала. А Вера, наоборот, хотела Петра так же, как тот хотел Джамала. А Джамал улыбался и учил русский язык. Неизвестно было, кого он хочет, а кого нет. А самое смешное, что Алексей, Вера и Джамал были друзьями и часто гуляли по Петербургу втроем.

Страсть не может долгое время таиться внутри. Страсть любит действовать, брать быка за рога, осуществлять напор. Первым решился действовать Алексей. Он думал подойти к Джамалу в душе и поцеловать его. Или положить руку ему на член. Или встать перед ним на колени, чтобы припасть ртом. Так Джамал сразу поймет, как он ему нужен. Или не поймет? Или закатит истерику? Эти вопросы озадачили Алексея. Он часто представлял себя с Джамалом и как-то естественно решил, что Джамал представляет то же самое. Но это может быть ошибкой. Петр так терзался, что даже взял отгулы и три дня просидел дома с выключенным телефоном и водкой. На четвертый день он отважился поговорить с молодым эфиопом.

Была жаркая июльская суббота, когда Петр Первый подошел к поролоновой зебре на Дворцовой площади. С Невы доносился учтивый бриз. Алексей специально выбрал такой день, когда Джамал в костюме. Говорить о своих чувствах с зеброй ему было проще, чем с человеком. Петр пересек площадь широким шагом и пристукнул каблуками возле Джамала. Зебра обернулась. Алексей заговорил с прямотой императора:

— Джамал, привет. Я должен тебе признаться. Я люблю тебя. Хочу, понимаешь? Хочу заниматься с тобой сексом. Ласкать тебя. Короче, быть твоим любовником. Любовником! Ты ведь знаешь это слово? Ты несколько раз странно на меня смотрел... Я подумал... Я весь измучился. Мне это непросто. Я натурал, но сейчас уже не уверен. Скажи что-нибудь, а то я с ума сойду!

Зебра обхватила голову копытами. Голова поползла вверх. Петр вскрикнул. Его сознание помутилось. Он кулем осел на мостовую. Вера с трудом выбралась из костюма и бросилась к нему (она подменяла Джамала, который приболел). Похлопала по щекам. Прижалась ухом к сердцу. Сердце билось еле-еле. Вера позвонила в «скорую». Попыталась сделать искусственное дыхание, но забыла зажать ноздри. Курицей забегала по Дворцовой площади. Вокруг лежащего императора стали собираться люди. Они думали, что это какое-то представление. Подъехала карета, на которой катали туристов. Завидев ее, Вера сообразила, что на Дворцовую площадь «скорую» не пропустят. Поэтому она загрузила Петра в карету и увезла к Невскому проспекту. На Невском врачи привели Алексея в чувство. С ним случился глубокий обморок на почве нервного потрясения. И хоть он очнулся, ему было очень плохо, и «скорая» увезла его в больницу.

Только через неделю Алексей вернулся на работу. В больнице он понял, что ему будет трудно второй раз открыться Джамалу. Отработав смену возле Казанского, Петр вернулся в офис, разделся и пошел в душ. Там мылся Джамал. Он много раз звонил Алексею, когда тот был в больнице, но Петр не отвечал. «Нафиг. Забыли и проехали. Чушь какая!» — уговаривал он себя.

Алексей повернулся к Джамалу спиной и намылил голову. Вдруг ему на спину легли ладони и опустились вниз. Вторая пара ладоней обхватила член. Это были Вера с Джамалом. Все втроем они занялись сумасшедшим сексом.

Шучу.

Петр вообще попытался прошмыгнуть мимо эфиопа незамеченным, но тот заградил ему дорогу и радостно завопил:

— Алексей, брат! Ты вернулся!

Петр судорожно сглотнул. Обнаженный Джамал стоял прямо перед ним. Полшага, и они соприкоснутся членами. Это было невыносимо.

— Дай пройти, Джамал.

— Подожди. Помоги мне.

— Чем?

Джамал приблизился. Петр почувствовал возбуждение.

— Я люблю Веру. Научи меня, как мне с ней... — Джамал азартно постучал ладонью по кулаку. — Ты — русский. Ты должен знать.

Петр нервно рассмеялся:

— Кого ты любишь?

— Веру. Екатерину. Очень люблю!

Петр заржал, как Гарик Харламов. Джамал воззрился. Алексею было уже плевать. Он толкнул эфиопа в грудь и согнулся от хохота. В одну секунду он потерял к парню всякий интерес. Вульгарный жест (ладонью об кулак) и вовсе вызвал в нем отвращение. Петр смеялся так чистосердечно, будто смеялся над самим собой.

А что же Вера, спросите вы? После признания Алексея Вера ударилась во все тяжкие. В тот же вечер она сошлась с кучером, который помогал ей грузить Петра в карету. А через день еще с кем-то. И потом. И снова. Она пошла по рукам — с той лишь разницей, что руки выбирала все-таки сама. Не знаю. То ли она мстила Алексею за его пренебрежение, то ли чертовой Екатерине, в платье которой таскается уже второй год. А может, Вера мстила омерзительно красивому Петербургу, снобу проклятому, который совершенно не оценил ее достоинств.