Павел Селуков - Халулаец

Женщины любят, когда им лижут. Это нормально, кстати. Тут дело не только в физиологии. Если мужчина лижет женщину — значит, он способен быть любовником. То есть не смешивать миры. Не тащит в постель (где, в общем-то, позволено все при условии обоюдного согласия сторон) социальные предрассудки, «понятия», мракобесное ханжество и прочую муру.

Расскажу случай. Мне тогда было семнадцать лет, и я влюбилась в двадцатипятилетнего парня. Загорелый такой, с руками. Играл в футбол и читал Кафку, представляете? Матвеем звали. Буквально соткан был из противоречий. Мягкий и жесткий, страстный и холодный, внимательный и равнодушный. Не скучный, короче. То ли Дарси, то ли Хитклиф, если вы понимаете, о чем я. А еще он был жутко умным и красиво говорил. Я ему перед сном звонила, и он рассказывал мне сказки. Реально — сочинял на ходу. И так гладко — закачаешься.

Через две недели мы остались наедине в пустой квартире. То есть я наврала родителям (мама, надеюсь, ты это не прочтешь!), что буду ночевать у подружки, а сама убежала к нему. Мы, конечно, уже кучу раз целовались, и я даже много чего напредставляла в горячей ванне, но все равно страшно волновалась. А еще я чуть-чуть порезала киску, когда готовилась к свиданию. Ничего особенного — обычная царапина, но мне киска казалась уродливой (этакий профиль старушечьего носа). Короче, когда я поднялась к Матвею, меня нехило потряхивало. Теперь представьте: я в юбочке, на шпильках, макияж, конечно, в животе — ком, звоню ему в дверь. А он открывает в халате и с заспанной рожей. С кружкой чая в руке. Ну, я, понятно, зыркнула и говорю холодно:

— Извините, видимо я ошиблась дверью.

А Матвей глаза выпучил и удивленно так:

— Ты о чем, Ева?

— Как о чем ?! Я шла к Матвею — умному, тонкому, интересному мужчине, а дверь мне открыла какая-то Обыденность.

Тут Матвей не растерялся и сказал:

— Подожди. Я его щас позову.

И убежал в квартиру. Делать нечего — стою жду. И бесит все, и любопытно. Через пять минут вышел. Рубашка, джинсы, фиалку из горшка выдернул, перед собой несет.

— Это же узамбарская фиалка!

— И что?

— Ты ее погубил! Как ты мог?! Убийца!

А сама оттолкнула его и прошла в квартиру. Пофиг мне была фиалка. Просто хотела ему показать, что в цветах разбираюсь. Узамбарская фиалка. А такие вообще есть? До сих пор не знаю.

Вечер. Мы с Матвеем расположились на диване. Типа фильм смотрим. А на самом деле целуемся как сумасшедшие. Я вообще-то целоваться не очень люблю. Мне раньше все время какие-то неправильные губы попадались. То жирные слишком, то сухие, то, наоборот, наводнение. Один раз и вовсе попались потрескавшиеся. Все равно что отцовский напильник целовать. Или вот язык. Целовалась я как-то с одним, так он мне его чуть не в горло засунул. Буквально проломился сквозь губы и давай у меня во рту орудовать без капельки такта. И почему парни никак не поймут, что любовь — это нежность?

Правда, Матвей не такой. У него губы мягкие, упругие. И будто, знаете, бархатистые. И слюней в самый раз. А язык... Прямо нежность в квадрате. Так бы и обсасывала всю ночь. Но тут Матвей перешел к решительным действиям. Сначала впился в шею, а потом ловко опрокинул меня на спину. Стал медленно раздевать. В нос чмокнул. Так мило! С первой попытки расстегнул лифчик. Поласкал грудь. Опустился ниже. Припал к животику. Здесь я заволновалась. Неужели куннилингус? Как неприлично, в первую-то ночь. И действительно — одним движением Матвей стащил с меня юбку и трусики. Медленно погладил ноги. Развел их в стороны. В голове пронеслось: «Старушечий профиль! Старушечий профиль!» Но было уже поздно.

Горячий язык прижался к моему бугорку. Обшарил окрестности круговыми движениями. Вдруг — сосущий поцелуй. Глубокий, затяжной. Мурашки по коже. А потом — прямо между губок. Скользнул. Проник. Вглубь. И там задрожал. Честное слово, я чуть с ума не сошла. А еще его руки на моей груди (и как он дотянулся?).

Вскоре я кончила. Реально — приплыла. Даже уши заложило. А когда Матвей вытер рот и спросил: «Можно, я в тебя войду или ты хочешь полежать?» — я ощутила такую благодарность, что просто опрокинула парня на диван и набросилась на его член. Он оказался еще более бархатистым, чем губы.

Угомонились мы только часа через два. Волшебная получилась ночь. И хотя потом Матвей изменил мне с моей подругой, я ни о чем не жалею. А все потому, что женщины любят, когда им лижут. Вот так.

Начала я встречаться с Борей. Ну, ты знаешь, мне на парней не везет. А тут Боря. Высокий, руки сильные (и не только руки). Короче, все как я люблю. Брюнет. Ну, это не важно. Не сидел, ничего, не то что Стас. И не алкаш. Помнишь Женю? Он еще мой ноутбук нечаянно продал. А Боря не пьет. Я тоже сказала, что не пью. Девушка не должна каждую пятницу нажираться, если ее парень не пьет. Ну, то есть она, то есть я, вообще ничего никому не должна, но как-то неудобно просто. Ну вот. Я не пью, он не пьет, мы такие оба не пьем, зато спим. Спать с Борей — это как в порнофильме сниматься. Я ему, кстати, про порнофильмы ничего не говорила, так что не проболтайся. Вначале мы, конечно, встречались. Ну, кино там, ресторанчики, один раз в боулинг играли. Конфетно-букетный период. Я не очень люблю этот период, потому больно много надо прикидываться. Я прямо такая губки бантиком в этот период. Ни рюмки в рот... Ну, ты понимаешь. И Боря такой же. Про книги все, в трусики не лезет, фильмы умные пересказывает. Не нудно, интересно, я смеялась два раза. Даже фамилию одного режиссера запомнила: Таракановский. Или Твардовский. Какая-то такая, короче. Ну вот. А потом мы, наконец, переспали, и так у нас это хорошо получилось, что вообще.