Павел Селуков - Халулаец

В 84-м Егор встретил Марину. Обженились. В восемьдесят шестом у них родился сын Володя. Жили они у родителей Марины в трехкомнатной квартире. Родители были людьми если не интеллигентными, то почти интеллигентными. Имели большую библиотеку, цветной телевизор, 412-й красный «Москвич». Ели они церемонно, с приборами и переменой блюд. Любили поговорить о высоком (под высоким подразумевались Ремарк и Окуджава). Всего этого было достаточно, чтобы Егор чувствовал себя не в своей тарелке. В общем-то, он и был не в своей тарелке, потому что ступил на скользкий путь мезальянса. Благовоспитанная и образованная Марина влюбилась в человека с биографией, в нечто нездешнее и экзотичное. Егор влюбился в то же самое. До 1991 года их жизнь текла по советским нотам. Когда Союз ухнул, Егора затошнило. Так бывает, когда прыгаешь из вертолета в Тихий океан, а с губ рвется крик «Халулай!».

Володя рос мечтательным мальчиком. Семья к тому времени перебралась в отдельную квартиру, а отец устроился в автосервис. Он всячески пытался привить сыну любовь к машинам. Любовь не прививалась. Тогда Егор отдал Володю на карате. Парень тренировался, но без охотки. Его тянуло в школьный театральный кружок и рисовать. Егор хмурился. Сын напоминал ему жену — белоручку и фифу. То есть в жене ему это нравилось, а в сыне он этого просто не понимал. Попытки затянуть его в лес, научить бить птицу из лука, ставить силки, выживать с одним ножом тоже провалились.

Володе было четырнадцать лет, когда отец взял его на охоту, а на охоте протянул ему нож и приказал добить лосенка. Володя присел над лосенком, а потом расплакался как девчонка. В том же году, зимой, Володя впервые увидел отца в действии. Они пришли в общественную баню, куда ходили каждую неделю, чтобы париться. Отец сидел в парилке, а Володя отдыхал в раздевалке, когда в баню ввалился здоровенный мужик под мухой. Свободных мест не было, и он согнал Володю, сбросил его вещи на пол и стал раздеваться. Из парилки вышел отец. Смерил мужика взглядом. Вытер руки о полотенце. Подошел. Мужик был весь в татуировках. Егор указал ему на свою — черепаха на правом плече — и сказал:

— Видишь?

Расписной сбледнул, но ответить не успел. Егор ударил его раскрытой ладонью в кадык и подсек мужику ноги. Расписной упал и разбил голову о лавку. Отец взял его за лицо и стал возить по полу, приговаривая: «Ты здесь будешь мыться, понял? Здесь, выблядок». Расписной понял. Оклемался, оделся и ушел. После этого случая кое-что понял и Володя. Он понял, насколько крут его отец и что таким крутым ему никогда не стать. А самое страшное — он и не хотел быть крутым, он хотел ходить в театральную студию и рисовать, чтобы стать актером или художником.

С женой отношения у Егора Саныча тоже разладились. Чем старше он становился, тем неудержимей его тянуло в лес. Жена леса не любила, без горячего душа жизни не мыслила, а без унитаза так и вовсе. К 2004 году они окончательно превратились в родственников, мало интересующихся жизнью друг друга. Можно сказать, Егор Саныч вообще жил сам по себе, потому что к сыну интерес у него пропал. Новой женой Егора Саныча стала старая любовница — природа. Он купил домик на берегу Камы, в Оханском районе, водил китайский джип и был почти счастлив, когда не думал о семье. Сын после одиннадцатого класса поступил в институт культуры на актерский факультет. Жена увлекалась рукоделием, что отлично совмещалось с работой секретарши в аудиторской фирме.

Летом 2005 года сын с друзьями поехал отдыхать в Полазну. Володя водил ВАЗ-2110. Назад они возвращались ночью. Шел дождь. А гаишник на трассе машину тормознул и вытянул шофера на дорогу. На повороте. Их обоих Володя и сбил. Шофер выжил, а гаишник умер. Тут Егор Саныч забегал. В кредиты залез, адвоката дорого нанял, к оперу знакомому ходил, с которым в Афгане вместе служил. Не помогло. Володе дали пять лет общего режима, потому что и скорость превысил, и с похмелья был. Если б Егору Санычу дали пять лет общего режима, он бы их на одной ноге отстоял. Он на суде прямо так и попросил: давайте я за него отсижу, сын ведь актер, какая ему тюрьма? Не разрешили. Кто преступление совершил, тот пусть и отвечает, иначе, мол, никак. Володю отправили сидеть в 38-ю колонию. А общий режим — беспредел. Профессиональных преступников, живущих по понятиям, там мало. Зато наркоманов и хулиганья хоть отбавляй. Про 38-ю присказка есть: на всю зону четыре мужика, все остальные блатные.

Понятное дело, Володя в блатную жизнь не вписался. Он красивым был, гладеньким и наивным. Красивым, гладеньким и наивным там только одно приспособление находят — сексуальное. Володю сломали в первый же месяц. Под интриги подвели, под нелюдское. Изнасиловали. Не на хора, а спокойно так. Блатной Зоба соблазнился. У петухов в зоне своя ниша и своя иерархия. Если, к примеру, хочешь ты петуху на клыка навалять, то сначала надо подойти к главшпану (старшему петуху), сторговаться с ним за чай-сигареты, а потом уже пользовать симпатичного. А с чаем и сигаретами не у всех достаток, вот и получилось, что Володю в основном пользовал блатной Зоба. Он его Иришкой называл. Сладкая ты, говорит, девка, Иришка. А Володя... Как сказать... Его сломали об колено, конечно, но жить-то надо. А как жить, если Зоба раз в неделю тебе на грудь садится?