Павел Селуков - Халулаец

— А вам чего?

— Я хочу все поменять.

— Что поменять?

Кадровичка залилась густым румянцем.

— Все. Квартиру поменял, машину поменял. А к вам пришел, чтобы поменять работу.

— Вы на какую-то конкретную должность претендуете?

— Мне бы в отдел материально-технического снабжения.

— Там вроде бы все занято...

— Хорошо. Я попробую устроиться в другое место.

Когда такое говоришь, надо подпустить в голос обиду, но чуть-чуть. Кадровичка ведь не соискателя отшивает, а почти родственную душу. Ей тяжело. Пусть будет еще тяжелее.

— Постойте. Я позвоню Николаю Викторовичу. Может быть, получится что-то решить.

— Я на стульчике посижу. Мне отсюда картину видно. Можно?

— Конечно-конечно.

Понимаете, соль в том, что всем насрать на ее картину. Мне, конечно, тоже, но я хотя бы делаю вид, что нет. Вы замечали, что мы живем в поразительно честном обществе, где все фонтанируют правдой, которая никому не нужна?

Закончив говорить по телефону, кадровичка выбралась из своего закутка и подошла ко мне. Я поспешно вскочил. Вскакивать тоже надо уметь. Попробуйте вскочить на ноги так, чтобы женщина поняла, что вы не просто так вскочили, что вы не перед всеми женщинами так вскакиваете, а только ради нее.

— Есть одна вакансия, но вам она вряд ли подойдет.

— Почему?

— Ну, это грузчик-экспедитор.

— Я готов. Когда приступать?

— Сейчас оформим документы, и завтра можете выходить на смену. У вас ведь высшее образование?

— Разумеется. Вот.

Я положил на стол липовый диплом, липовый СНИЛС, липовый ИНН, липовый паспорт и липовую трудовую. С паспортом проще всего получилось: срезал бритвой фотку знакомого бомжа, а на пустое место вклеил свою. Самолетом, конечно, с таким паспортом лучше не летать, а вот на завод устроиться — вполне. К тому же я не планировал задерживаться надолго. Афера любит легкость, а когда долго — обязательно какая-нибудь тяжесть возникнет.

— У вас педагогическое образование?

— Да, но вы ведь знаете, сколько получают учителя? Кадровичка улыбнулась. Несмело, как вдова. Вдова вдовцу, хе-хе.

— У нас тоже зарплата небольшая. Восемнадцать тысяч плюс премия.

— На первое время — нормально. Осмотрюсь и сделаю у вас головокружительную карьеру.

— У нас.

— Что?

— Уже у нас.

— Да. Уже у нас.

В воздухе повисла пикантная двусмысленность. Это было лишним. Свидание и прочие сопли не входили в мои планы.

— Живете там, где прописаны?

— Конечно.

— То есть в сорок втором доме? На Пролетарке?

— Совершенно верно.

— А я в тридцать восьмом.

— Надо же! Так мы соседи.

Тут меня понесло, и я брякнул:

— Не хотите вечером прогуляться?

Со мной такое бывает — я как бы подчиняюсь роли, то есть стремлюсь к правдоподобному развитию персонажа, даже когда это вредит делу. Но здесь и кадровичка попалась интересная. Чувствовалась в ней какая-то глубина. Понятно, что я хотел чуть-чуть пощипать заводик и свалить в родную Мотовилиху. Однако не в одних же деньгах счастье? Хотя это я гоню, потому что именно в них.

— Хочу. Меня Ксения зовут.

— Антон. Где встретимся?

— Давайте в семь вечера у банка?

— Отлично. Мне сейчас куда?

— Выйдите из кабинета и сразу налево.

— А там что?

— Там вас сфотографируют на пропуск. Вот. Ваши документы. Трудовую я оставляю у себя.

— Тогда до вечера, Ксения?

— До вечера, Антон.

Вечером мне, понятное дело, пришлось переться к банку. В Мотовилиху я не поехал. Скоротал денек на малине за картишками. С заводом расклад выходил такой. Либо щипать его по-крупному — гасить водилу и уводить фуру с металлом. Либо по мелочи — тырить катушку медного кабеля через одну интересную дыру в заборе. Затихариться на заводе и дождаться ночи проще простого. Привезти катушку погрузчиком к дыре тоже не проблема. С катушкой вернее, но выхлоп всего пол-ляма. С фурой можно загреметь, зато и навар пять миллионов. Подельники не олени. Я не олень. Опера из УГРО не олени. Слишком много неоленей, чтобы все прошло гладко. Доиграв круг-стук, я остановился на катушке кабеля. Нахер. От пяти лямов мокрым пахнет, а тут еще эта Ксения.

К банку я подошел без пяти семь. Отгуляю скромно, завтра стырю катушку — и привет-пока. На юг мотану. Люблю гастроли. Там вообще можно просто спать с женщинами, а утром уходить с их сумочками в рассвет. Ксения пришла ровно в семь. В сарафане. Легкая такая струящаяся ткань аппетитно-бежевого цвета. И лицо другое. Будто она на работе маску надевает, а тут сняла, а под маской — жизнь. Блин, нет ничего вульгарнее влюбленного маравихера.