София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Валерка и Анатолий — с длинными бородами и всклокоченными космами до плеч — валялись на драном диване, над которым висел коврик с мирным пейзажем: по озеру плыли лебеди, под деревом стояли олени. Братья смотрели какой-то вестерн с пальбой. За окном беспрерывно ревела не доеная корова. Стадо коз уныло бродило вокруг избы.

Батюшка поздоровался. Один из мужиков кивнул, другой продолжал пялиться в экран. Отец Иоанн схватил видеоплеер и швырнул его на пол. Братья испуганно вскочили. Священник потребовал, чтобы они немедленно занялись животными. «Это дело Брэда!» — сказал Валерка, заматывая треснувший плеер синей изолентой. «Какой ещё Брэд? Что за бред!» — заорал батюшка. Ему объяснили, что для ухода за животными был нанят бомж из Химок, которого сестра не пускает домой. Его зовут Сергей Петров, он плохо видит, называет себя для краткости Брэдом Питтом и борется за свой мегапроект «Миклухо-Маклай. Русские снежки».

— Что за история с мертвецами? — напрямую спросил отец Иоанн.

— Брат Улиты Никитичны вернулся.

— Откуда?

— Оттуда.

— Зачем?

— За бабой. Хочет с ней уйти.

— Куда?

— Да туда.

Вот и весь разговор.

Батюшка вышел на улицу. Сапогом попал в свежую коровью лепёшку. Мимо, нетвёрдо руля, ехал на велосипеде человек в очках с толстыми стёклами. «Брэд!» — позвал батюшка. Человек спешился, взял подойник и боком стал продвигаться к хлеву, робко косясь на священника.

— Мёртвых давно видел, Брэд?

— Вчера проходили, — быстро и тихо сказал бомж. — Вы к Улите зайдите, они там, наверное...

К Улите Никитичне мы пошли вместе с отцом Иоанном. То есть не к ней самой, так как она давно умерла, а в её дом — большой, серый, заброшенный, в низине за Опечком. Одичавший сад был окутан туманом. Трава везде полегла, на ней догнивали чёрные яблоки. На двери висел замок. Никаких признаков жизни. Мы хотели уже уходить, но вдруг почуяли запах табака. Он шёл, казалось, из разбитого окна. Батюшка просунул туда голову и крикнул: «Есть кто дома?» — «Х-х-озяин д-д-дома!» — ответил знакомый мне голос.

— Хотим к вам в гости напроситься!

— П-п-ожалуйте.

— А как войти-то?

— А к-как х-хочешь, так и з-заходи!

Батюшка подёргал замок — он был закрыт. Обошёл вокруг дома, но другого входа не обнаружил. Обескураженные, мы стояли около двери. Потом я забралась на спину к отцу Иоанну и попробовала пролезть в разбитое окно. Это было сложно: рамы не раскрывались, об осколки можно было пораниться. Тем не менее, мне удалось оглядеть комнату.

Там царил нищий беспорядок, на полу валялась ветошь, обои были обглоданы крысами, распахнутый шкаф потрескался — потолок над ним прогнил, и, видимо, в дождь оттуда капала вода. В углу под гнилыми бумажными иконками стояла деревянная кровать. На ней лежал Пётр, накрытый дырявым одеялом. Он курил, уставившись в потолок. В шкафу на вешалке болтался его костюм. На стене висела репродукция с «Рождения Венеры» Боттичелли, а рядом с ней — исчезнувшая с чердака фотография молодой женщины.

Мне пора было уходить — я оставила дома спящую Маню, предварительно внушив ей, что уйду ненадолго и скоро вернусь. Днём Маня спала, как правило, два часа. Прошло минут сорок, и я хотела, спокойствия ради, идти уже в Бобылёво. «Счастливо, хозяин, спасибо за гостеприимство!» — крикнул батюшка в окно.

Неожиданно со стороны дороги послышались приближающиеся голоса. К дому шла Анна и кто-то ещё вместе с ней. «Ступай, Марьямнушка, сюда!» — ласково звала Анна. «Иду! Иду!» — отвечал тоненький голос. Господи, это была Маня! Уложенная в кровать и запертая в доме!

— Привела вам ребёночка. Зачем одного оставляете? — строго сказала мне Анна. Маня — весёлая, довольная — подбежала к нам. Анна достала ключ из кармана, отперла замок и вошла в дом. Маня — туда же. Мы с батюшкой, находясь в состоянии полного изумления, последовали за ними.

Анна села боком на кровать, на которой лежал Пётр, и застыла, опустив голову. Мы стояли на пороге, не решаясь войти в комнату. Потом произошло следующее: Анна встала, сняла с себя платье, стянула нижнюю рубашку, обнажив ужасно худое тело, и затем забралась к Петру под одеяло. Они закрыли глаза. Водворилась полная тишина.

Следующим этапом батюшкиного расследования стали звонки и даже поездки в ближайшие психиатрические лечебницы — Боровичскую, Валдайскую и Маловишерскую. Там его заверили, что никакой мертвец безрукий оттуда не выпускался и не сбегал. Равно как и женщина по имени Анна с манией просачиваться сквозь стены в лечебницах этих не наблюдалась.