София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Порывшись в старых, ещё не разобранных сундуках Колиной бабушки, я нашла тёплые вещи: валенки, чёрное пальто, ватник, пропахшие нафталином чулки, шарф, пилотку со звездой, ушанку. Надо было отнести всё это на чердак, чтобы Анна при случае смогла выбрать что-нибудь подходящее для себя и своего безрукого друга. Взяв в охапку тряпьё, а также деньги, которые наша гостья упорно не хотела принимать, я полезла на чердак. Раскладывая одежду недалеко от портретов, я заметила, что одна рама пустует. Фотография женщины с косой исчезла.

Вечер я провела в сильном волнении и даже подумывала, не уехать ли в город. От отца Иоанна не было известий, а я нуждалась в помощи, в поддержке, в утешении. Чтобы немного развлечься, я решила послушать на нашем старом магнитофоне Эллу Фицджеральд и почитать подаренные мне отцом Иоанном дневники Миклухо-Маклая, который родился в здешних краях, недалеко от Окуловки. Батюшка очень любил Маклая и призывал в общении с местными мужиками руководствоваться именно теми золотыми правилами, которые путешественник выработал, живя среди папуасов. Правила же эти таковы: всегда будьте спокойны и веселы, ни в коем случае не показывайте, что вам страшно. Избегайте излишнего дружелюбия, и главное — никакой агрессии. Будьте свободны в выражении ваших желаний и умейте в трудную минуту как бы ненароком удивить, поразить папуаса. Только тогда вы сможете мирно сосуществовать с жителями деревень Горенду, Бонгу и Гумбу, Опечка, Подберезья и Топорка. Глаза мои слипались. В полудреме я читала, как Маклай гулял по лесным тропинкам и знакомился с дикарями. Он был мудрым, смелым, весёлым. Хохотал, глядя на воинственные прыжки темнокожих жилистых бородачей, испуганных его появлением. Находясь под прицелом десятка копий, ложился спокойно на землю и засыпал, ибо «если уж суждено быть убитым, то всё равно, будет ли это стоя, сидя, лёжа на циновке или же во сне».

Советы путешественника пришлись кстати. Меня разбудил сильный стук в дверь. Кто бы это мог быть? Явно не наша гостья — она обходилась без подобных церемоний. Неужели вернулся отец Иоанн? Я распахнула дверь в кромешную тьму. Приглядевшись, увидела странные качающиеся силуэты, но то были не привидения. От привидений перегаром так не пахнет. На моём пороге нарисовались два косматых папуаса из Опечка — Валерка и его брат Анатолий.

Мы были плохо знакомы, лишь пару раз здоровались издали. Батюшка люто ненавидел этих пьяниц, циников и лентяев. Их бедные козы, коровы и лошади, грязные и исхудавшие, бродили по лесам и болотам в поисках пропитания. Холодными ночами они пробирались в бобылёвские сады и сараи, чтобы поглодать яблоневую кору и спрятаться от ветра. Отец Иоанн время от времени ходил к мужикам, чтобы поругать их за жестокое обращение с животными. Но наглецы лишь ухмылялись в ответ и говорили, что хотят вывести новую породу скотины, устойчивую к голоду и холодам.

Валерка и Анатолий находились в той степени опьянения, когда любовь ко всему человечеству могла в любой момент обернуться ненавистью, но раз уж дверь была открыта, следовало пригласить их в дом.

Мужики вошли в комнату, поклонились Мане, которая невозмутимо рисовала что-то на рулоне обоев с золотыми розами, и прогудели: «А мы к вам на огонёк, знакомиться!» Было странно, что они только сейчас пришли знакомиться, ведь в Бобылёво мы жили третий месяц. На их бородатых рожах животный страх сменялся животным же весельем. Судя по всему, они явились сообщить мне нечто исключительное и неприятное, но топтались на месте, не зная, с чего начать. Я предложила им кофе. Они выпили по чашке и попросили сделать музыку громче. Минут десять слушали молча. Когда Элла допела последнюю песню, с трудом встали и, шатаясь, направились к двери. А на пороге сказали: «Мёртвых-то в дом не приваживай! Гони в шею святой водой и красной кочергой! Загубят ребёнка, высосут силу. Потом себе не простишь!» Засим Валера и Анатолий отчалили.

В окна стучал дождь. Да, оказывается, в Опечке уже знают о моих приключениях. Бредням про мёртвых я, разумеется, не поверила — подумала, что братья попросту захотели поглумиться надо мной и попугать. Без сомнения, я раздражала их городским происхождением, дружбой с отцом Иоанном, замкнутым образом жизни и особенно хозяйственной деятельностью, которая им, выбрасывающим свои помойные отходы прямо с крыльца, была оскорбительна. Я твёрдо решила завтра же уехать в Петербург и оставаться там до тех пор, пока отец Иоанн не вернётся в деревню и не выведет на чистую воду всех местных хулиганов, мертвецов и сумасшедших.