Юрий Пупынин - Забытое убийство

В магазине покупателей было немного: три-четыре женщины, одна из которых быстро на него взглянула. Винсент Григорьевич взглянул на нее в ответ и обнаружил, что она удивительно похожа на ту самую крепдешиновую даму из сна.

Только выглядела она гораздо приятнее. Косметики особой не было, но губы ярче, глаза теплее. Смотрела она не злобно, а чуть испуганно.

Он шагнул к ней, но та, повернувшись спиной, уже торопилась к выходу.

— Простите! — крикнул он, убыстряя шаг. — Простите!

Крепдешиновая дама уже бежала по улице, а за ней несолидно и бесшабашно, путаясь в плаще, бежал бедный Винсент Григорьевич.

Дама свернула под арку, и спустя буквально пятнадцать секунд туда же ворвался наш герой. Это опоздание оказалось роковым. Дворик и скамейки пустовали. Вдали темнела вторая арка, двор был проходным.

Винсент Григорьевич был не тренирован, он тяжело и потерянно дышал. Ему пришлось сесть на скамейку, чтобы успокоиться.

Глядя на маленькую песочницу, на забытый в ней зеленый совочек, он твердил себе, что все пропало. А еще через несколько секунд, широко раскрыв глаза, он начал неудержимо вспоминать.

Гибель Иры подстегнула его начавшее уставать воображение, и, ловко извернувшись, оно задалось новым вопросом: не Ира ли — истинная жертва? На первый взгляд Винсент Григорьевич был совершенно ни при чем: он не видел бывшей своей подруги несколько лет перед ее нелепой смертью.

Однако Винсент Григорьевич теперь допускал всякое! Неглуп был наш герой. Возможно, даже излишне неглуп. И сама бессонница тоже (не исключено!) была всего лишь следствием его чрезмерной пытливости. Горем, так сказать от ума. Набравшись в путешествиях по собственной памяти легкого мистицизма, Винсент Григорьевич был готов допустить, что убийство как таковое вообще может явиться результатом голого пожелания смерти.

Вот пример. Вам нужно получить какую-то справку в домоуправлении. Вы стоите за ней в нескончаемой очереди абсолютно неизвестных вам людей, каждый из которых к тому же немного взвинчен. К вечеру до заветного окошечка в стене остается всего один шаг (вы — счастливчик «следующий»), и в этот момент подходит дама и говорит: «Мужчина! Мне только спросить». Вы склоняете голову перед ее неудержимым напором, а она тем временем затевает беседу с чиновницей в окошечке минут на пятнадцать. Постепенно вы с ужасом осознаете, что сегодня справку вам не выдадут, потому что рабочий день вот-вот закончится. Немало людей проникнутся неприязнью к такой даме да и к любому господину в подобной ситуации, а то и выразят ее словесно — необязательно даже вслух.

«Чтоб ты пропала, дурацкая дура (идиотский кретин)», — запросто может подумать сегодняшний, нетвердый в любви к ближнему человек, причем — с высочайшим эмоциональным накалом. И представьте себе, если через некоторое время эта дама или этот наглец нечаянно умирают! Неизвестно отчего. В некрологе (если имеется некролог) говорится: от скоропостижного удара. А что такое «скоропостижный удар»? Никто не знает.

Если допускать подобную связь, а расстроенное сознание нашего героя допускало вещи и похлеще, то, конечно, можно прийти к выводу, что существуют смертоносные люди, которые могут не подозревать о своей смертоносности. Заденете вы их случайно в метро, когда вас толпа выносит из вагона, а они посмотрят вслед с жаром обиды, и — привет! На следующий день у вас температура, слегли, а через пару дней, глядишь, и нет вас. Задетый и не хотел, может быть, а утихомирил вас навеки. В деревне, где жила родная бабушка Весика, была тетка Настасья. Она знала, что у нее периодически проявляется феноменальная способность к сглазу, но ничего не могла с этим поделать. Завидев вдали подругу, возвращающуюся с малолетней дочкой из магазина, она переходила на другую сторону улицы и старалась не смотреть в их сторону, пока те совершенно не скроются из виду. При этом она, краснея, еще была вынуждена браниться, как пьяный мужик. Только так и спасалась!

Вот Винсент Григорьевич и предположил: а вдруг люди начинают помирать просто от того, что он дурно о них помыслит? Кухня, ночная кухня — вот его место! Человечество же от этого будет только здоровее и счастливее.

Удивительно, однако, что воспоминания нахлынули на него прямо на улице. Как на какого-нибудь подвыпившего бездомного бродягу. Почему в нем все так взволновалось от мыслей об Ире? Разве мог он пожелать ей чего-нибудь плохого? Подумать о ней хоть капельку дурно? С какой стати?