Юрий Пупынин - Побег

— Нет! — Геннадий даже стукнул кулаком по столу.

Подбежал официант, и они заказали еще водки.

— Нет, то, что Олег рассказывает, возмутительно! Хорошо, пусть я персонаж! Черт с вами! Хотя я с этим не согласен. Но пусть. Ты говоришь, сладкая мысль? Ты посмотри на Олега, как над ним издеваются! Задергали вконец! К девушке подойти он боится, выпить толком — боится, слово резануть — тоже не дают! Все ему приходится делать как-то тайком! А тут ему еще — бац! — руки выкручивают за спину. Кстати, номер «Жигулей» ты запомнил?

— Геннадий, ты не совсем понял. Руки вовсе не автор крутил, — возразил Олег. — Это мужик из «Жигулей». А они с автором в контрах.

— Все равно одна шайка! А впрочем, не бойтесь ребята! Я знаю, что делать. Я нас выручу! Я ведь и сам автор, забыли?

Геннадий взволнованно подлил приятелям и себе водки, и они выпили.

— Олег, спокойно! Я сочиню еще один эпизод. Отдельный. Сегодня же засяду! Ох, он у меня попляшет! Такой эпизодище отгрохаю, мало не покажется! Я этого мужика, автора, во-первых, с поезда сброшу.

— Геннадий, — укоризненно покачал головою Олег. — Что за изуверство?

— Нет, ты погоди! Он, как я, попрыгает с поездов, пароходов, — словом, наберется опыта, пройдет мою школу жизни. Наушибается вдосталь, это только мне так везло. Потом с девушкой познакомится, почитает ей рассказики, а она послушает и скажет: «Давай лучше в кино сходим!»

Геннадий скрипнул зубами, словно его чем-то лично задевало простодушное предложение девушки.

— И этого тоже не надо бы, — тихо сказал Олег.

Не нравилось ему Геннадиево настроение и речи, которые содержали абсолютно ненужные угрозы. Все поведение Геннадия оказывалось слишком мелким для пророка и сильно огорчало.

— Ничего, ничего! А теперь, ребята, внимание! Он сочинит повесть. В ней среди героев будем мы: я, Олег и Саша. И мы поедем по его сюжету, например, в Старый Петергоф. И вот мы, добравшись на метро до Балтийского вокзала, будем двадцать минут стоять на перроне, томиться, ждать электричку... Жара. Электричка подойдет, а мы перемигнемся да как расхохочемся! И не сядем в вагон! А пойдем сюда, в «Золотую поджарку», водку пить. Автор за письменным столом будет возмущаться: как, что? Эй, Геннадий, вы куда? А я, уже как с неба, шепну ему в ухо космическим шепотом: ты разве еще не понял, дурила? Это не я твой персонаж, это ты — мой!

— Геннадий, это переходит всякие границы!

— И с правдой жизни довольно туманно, — вступил Саша. — Читатель быстро измотается от таких перескоков из вымысла в действительность, носом клевать будет.

— Правда жизни, говоришь? — Геннадий начал просто выходить из себя. — А то, что я персонаж, а не свободный человек, — это, по-твоему, правда жизни? То, что его книга — тюрьма, это правда жизни? Выходит, у меня и прав никаких нет? Олег вон может бросить все и в родной Зауральск податься! А я — детдомовский, и вообще гражданин Борунии. У меня, если я все брошу, отсюда одна дорога — назад, на склад электроизделий! Это правда жизни?

— Эй, ты, как тебя там? — крикнул Геннадий в потолок. — Автор! Плевать я на тебя хотел! Невелика птица! Ты просто мелкий негодяй и даже подонок! Ты слишком много о себе возомнил! Тоже мне, вершитель судеб! Я свободен, понял? А тебя я презираю!

После этого кощунственного выкрика в зале наступила тишина такой полноты и значительности, что Олегу и Саше стало страшно. Тишина грянула, словно гром. А затем в наступившей тишине погас свет. Он погас так основательно и надолго, что официанты начали зажигать на столах свечи. И тут Олег и Саша заметили, что Геннадия больше нет рядом с ними.

Они стали вглядываться в полутемный зал. Посетители поспешно проверяли содержимое своих тарелок и кошельков. Кто-то шумел, что со стола стащили мобильник. Олег, у которого уже имелся неприятный опыт, связанный с исчезновением собеседников, оглядел на всякий случай также и потолок. Но Геннадия в зале не было.

Наконец дали свет, но Геннадий все равно не появился.

Ужас стал подбираться к ним, хотя они поначалу сопротивлялись. Материалистические привычки мешали им принять случившееся как трагическое, но в общем-то логичное завершение дерзкой Геннадиевой речи.

— Может, ему стало нехорошо? — в надежде спросил Саша. — И он в прямо в темноте понесся в туалет? Мне кажется, что-то прошелестело рядом.

Олег никакого шелеста не слышал. По поэту было видно, что он жульничает, пытаясь подменить воображаемыми впечатлениями настоящие. Но искренней веры в подмену ему не хватало. Тем не менее Олег отправился в туалет проверить Сашино предположение и Геннадия, конечно, не нашел. Разумеется, оставалась слабая надежда на розыгрыш, на то, что Геннадий с коварной усмешкой поджидает их в гостинице. В таком случае хорошенькие у него шутки... А на что еще им было надеяться?