Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Фриц делился с отцом своими страхами, когда они беседовали по вечерам. Густав убеждал его не отчаиваться.

– Выше голову, – командовал он. – Сынок, нацистским убийцам нас не побороть!

Однако Фриц ему не верил; все его друзья придерживались этой же мужественной философии, и большинство из них были уже мертвы.

Наедине с собой Густав признавал, что и ему тяжело продолжать верить. Свои страхи он поверял только дневнику. «Каждый день кого-то увозят. Иногда просто сердце разрывается, но я себе говорю: Выше голову; наступит день, когда ты снова будешь свободен. Рядом с тобой верные друзья. Так что не тревожься – скоро станет легче» . Но сколько человек может вытерпеть? Сколько может держать высоко голову и избегать смерти?

Даже у самых сильных было мало шансов. Окончательное Решение вступило в действие, и даже тех евреев, кто отличался физической крепостью и отлично работал, планомерно и методично уничтожали. Их ценность как рабочей силы не имела значения – умер, значит, одним евреем в мире стало меньше. На его место придут десять новых. Если кому-то и удавалось выживать, то только благодаря профессионализму, поддержке друзей и огромной удаче.

Густаву профессионализм и удача пришли на выручку как раз вовремя. В январе он был назначен лагерным шорником и мебельщиком, отвечавшим за все обивочные работы в Моновице – в основном за починку мебели для СС. Работал он в помещении, не на морозе, а когда наконец заработало отопление, то даже в тепле.

Казалось бы, вот она – безопасность. Но Густав сильно переживал за друзей, которым не так повезло, и понимал, что безопасность в лагере никогда не бывает долгой.

Здания лагеря Моновиц росли. Появился забор с двумя рядами колючей проволоки, заканчивалось строительство бараков, казармы СС тоже были на подходе. В первые недели 1943 года Фриц помогал строить главный гараж и командный пункт для блокфюреров у центральных ворот.

Он работал вместе с гражданским каменщиком. Как большинство других, этот человек не разговаривал с заключенными, но если остальные просто избегали контактов, этот, казалось, вообще не замечал существования Фрица. Дни шли за днями, а они не перемолвились ни словом. Фриц уже привык к его молчаливому соседству, но вот однажды, ни с того ни с сего, мужчина прошептал, не поднимая глаз:

– Я был на болотах в Эстервегене.

Он сказал это едва слышно, но Фриц подскочил на месте. Мужчина продолжал класть кирпичи, как будто ничего не случилось и ни слова не было произнесено.

В тот вечер Фриц рассказал своему отцу и друзьям о его загадочном заявлении. Они сразу все поняли. Эстервегеном назывался один из первых нацистских концентрационных лагерей, организованных в малонаселенной болотистой местности на северо-западе Германии в 1933 году. Там содержали политических заключенных, в основном членов социалистической партии. В лагерях заправляли штурмовики, которые славились беспрецедентной жестокостью, и на их фоне эсэсовцы, которым передали командование в 1934 году, казались практически цивилизованными людьми [352] Wachsmann, KL , сс. 49–52; Йозеф Роберт Уайт в USHMM Encyclopedia, том 1А, сс. 64–66. Эстервеген и другие лагеря в Эмсланде были закрыты в 1936. . Многих заключенных впоследствии освободили, и молчаливый коллега Фрица мог быть одним из них. Неудивительно, что он воздерживался от общения – наверняка этот человек боялся, что его разоблачат и снова арестуют.

Но признавшись Фрицу, он словно расколол лед. Больше он с ним не заговаривал, но по утрам Фриц обнаруживал возле своего ведра с раствором маленькие подношения. Кусок хлеба или пару сигарет – мелочи, но такие приятные, а порой и спасительные.

Работая рядом с гражданскими, получая небольшие подарки, пользуясь привилегированным положением как квалифицированный рабочий, которому нельзя гнуть спину на строительстве комбината Буна, Фриц немного воспрянул духом и стал оптимистичнее смотреть на жизнь. Хотя, проведя три года в лагерях, должен был знать – расслабляться не стоит.

Однажды он работал на лесах, возводя стену командного пункта для блокфюреров. Фриц размышлял над одной из острот своего деда, старого Маркуса Роттенштейна, который работал в престижном банке Боден-Кредит в Вене, обслуживавшем императорское семейство [353] Списки имен Лемана, 1891, WLO; Alice Teichova, “Banking in Austria” в Manfred Pohl (ed.), Handbook on the History of European Banks (1994), c. 4. . У него были четкие убеждения относительно статуса его народа в обществе: он считал, что евреи должны занимать руководящие посты и заниматься умственным, а не физическим трудом. И тут приятель Фрица, работавший в транспортной колонне, приволок очередную груду кирпичей и, задрав голову, позвал его: