Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Копая мокрую глину, Фриц наблюдал, как лагерь на глазах обретает очертания, как появляются заборы и фундаменты под сторожевые башни; он знал, что спасение для него заключается в том, чтобы оказаться в строительной команде.

Однажды мимо него прошел сержант СС Рихард Столтен, отвечавший в Моновице за рабочую силу. Эсэсовцы в лагере отличались крайне раздраженным настроением: для них еще не построили казармы, и они каждый день ездили в Моновиц на грузовиках; караульные терпеть не могли свои тамошние вахты и легко выходили из себя. Фриц решил, что риск того стоит – его папа погибнет, если так будет продолжаться и дальше.

Отложив лопату, он поспешил за Столтеном и окликнул его.

– Номер 68629. Я каменщик, – сказал он поспешно, пока сержант не разозлился. Потом показал на своих товарищей.

– Мы из Бухенвальда, среди нас много опытных строителей.

Столтен внимательно его оглядел, а потом подозвал надзирателя.

– Узнай, кто из этих евреев строитель, – приказал он, – и запиши их номера.

Вот так просто. В любой другой момент Фрица приказали бы избить, но начальство было в безвыходной ситуации. Гиммлер и Геринг давили на него, требуя как можно скорей достроить комбинат Буна и запустить производство, а для этого требовалось закончить лагерь. Фриц верно почувствовал, что напряжение витает в воздухе.

Многие товарищи Фрица заявили, что умеют строить, чтобы их перевели вместе с ним – включая его отца. Благодаря своей профессии Густав смог выдать себя за столяра. Пока Фриц выкладывал фундаменты и стены, его отец помогал с готовыми панелями, из которых сооружали жилые бараки.

По другую сторону дороги Освенцим – Моновиц поднимались вверх недостроенные корпуса комбината Буна. Он принадлежал химическому концерну И. Г. Фарбен и должен был выпускать синтетические масла, резину и другие химические продукты для германской армии [350] Комбинат Буна получил название от «buna», синтетической резины, которую там собирались производить; помимо прочих способов применения, она использовалась в самолетостроении и автопроме – в том числе для шин и в различных стабилизирующих узлах. . Война оказалась гораздо тяжелее и разорительней, чем ожидалось, и военные отчаянно нуждались в топливе и резине. Заключив сделку с СС, компания получала неограниченное количество рабочей силы из Освенцима для строительства и производства, выплачивая по три-четыре марки в день за человека (деньги шли прямиком в эсэсовские сейфы). Это было гораздо меньше, чем зарплата гражданских рабочих, кроме того, компания экономила на больничных, отпускных и других социальных выплатах. Конечно, продуктивность снижалась из-за плохого физического состояния истощенных арестантов, но компания сочла, что экономия того стоит [351] Флориан Шмальц в Megargee, USHMM Encyclopedia, том 1А, сс. 216–217; Gartner and Kleinmann, Doch der Hund , с. 92. В дальнейшем заключенные лагеря составили около трети всей рабочей силы на комбинате Буна; остальными были оплачиваемые рабочие из Германии и оккупированных стран (Hayes, Industry , с. 358), многие из которых привлекались к работам принудительно, в частности, по программе Французской службы обязательных работ. . Любого работника, который оказывался слишком больным или истощенным, чтобы исполнять свои обязанности, просто отправляли в газовую камеру в Биркенау и заменяли кем-нибудь из новоприбывших, которые регулярно доставлялись в лагерь с завоеванных Германией территорий.

Новички – в том числе евреи, доставленные напрямую из Западной Европы и Польши, – не прошли закалки в других лагерях и не отличались крепостью местных ветеранов. Они не знали, как тут выживать. Они быстро сдавались, не справляясь с темпами работы, издевательствами, голодом и отсутствием медицинских услуг. По оценке Густава, от 80 до 150 таких несчастных каждый день исчезало из Моновица – их отправляли в газовые камеры, и никто не успевал узнать их имен и биографий.

Новые арестанты привозили печальные новости: однажды среди них оказалось двое давних друзей из Бухенвальда, Юл Мейхнер и Йоши Шенде, которых несколько месяцев назад временно перевели в Нацвейлер. От них Фриц узнал, что убит Лео Мозес. После восьми лет в разных лагерях СС наконец добралось до него. От такой трагической несправедливости у Фрица зашлось сердце. Он вспомнил их первую встречу в карьере, когда Лео дал ему черные таблетки, вспомнил, как тот устроил его перевод к Сиверту, в безопасность. Бедный Лео, суровый и добросердечный старый коммунист, ближайший верный друг – как Фриц по нем скорбел!