Альфонз Беднар - Дом 4, корпус «Б»

С сердечным приветом.

Дорогая Юлка!

Уж сколько времени прошло, и не только дней, но и лет, а ты не ответила ни на одно мое письмо. Понимаю тебя хорошо: нелегко отвечать на такие письма, по правде сказать, пишу их скорей для себя, чем для тебя. Считаю большим благородством с твоей стороны — ты не только не возвращаешь их мне, а даже не присылаешь взамен грубых ответов. Думаю, в каждом из нас посеяно зернышко благородства. Почему бы ему не быть и в тебе? И знаешь, я даже радуюсь в душе — быть может, и ты уже выправляешь плохую подачу, или хотя бы собираешься это делать.

У нас холодно, погода поступает с нами, прямо скажем, весьма неучтиво, а что еще хуже — с нами также обходится и время, эта уйма времени, что человек должен на этом свете прожить.

Мой муж Любош кое-как перемог тяжелый грипп, но стал после него сам не свой. На здоровье не жалуется, но по глазам вижу — что-то неладно. Оглядывает печальным взглядом все: землю, деревья, дом, а когда вчера был у нас сестрин сын Янко, Любош долго и грустно смотрел на него. Янко уже двадцать семь лет, он хотя и не доучился, но из него вышел толковый строитель, он женат, у него дочка и все, как говорится, в ажуре. Нравится мне его кудрявая голова, блестящие волосы, крепкие, точно проволока. Чуть блеснуло на них солнце, такое утомленное, осеннее, и — не диво — они заиграли у него, словно отшлифованная, сверкающая сталь. Линия губ твердая, резкая морщинка с одной стороны и с другой, вылитый наш покойный отец. И тот был человек энергичный, способный, предусмотрительный, тот не выкидывал таких номеров, как мой муж Любош. Мальчик Янко мне нравится, но несколько смущает его нетерпение, решительность и твердая воля. «Так как, дядюшка, — спросил он (так он называет моего мужа Любоша), — так когда же мы наведем порядок? Эту «недвижимость» вы обещаете мне с давних пор, а я все еще не могу взяться за дело». Мой муж Любош спросил его, что, собственно, он собирается делать, и Янко ответил: «Как что? Строиться и приводить в порядок «недвижимость». Время убегает как вода, каждая минута в этой жизни дорога», — заключил он весьма энергично. Для меня это звучало как старые, затасканные стишки из альбома, только в альбомах эти стишки украшали еще и цветочками. «Время бежит как вода, твоя правда, — минуту спустя сказал Любош, — но тебе-то чего волноваться? У тебя его еще достаточно впереди. Определенно больше, чем у меня. А что касается того, как и когда мы наведем порядок, так пусть это тоже тебя не тревожит. И порядок будет, и строиться ты можешь, да хоть сейчас приступай». Янко долго молчал, солнышко играло в его волосах, потом скрылось за тучу. «Как? — спросил Янко. — Как строить на чужом? Не годится! Этого мне никто не позволит, и только содом из этого получился бы… А вы куда денетесь?» Любош спросил его, что он имеет в виду, и Янко не церемонясь сказал: «Где еще можно строиться, как не здесь?» Он показал на место рядом с собой. «Эту лачугу я должен снести, разрушить, убрать!» Оба потом долго молчали, солнышко еще раз сверкнуло в волосах Янко и совсем скрылось за тучу. Вскоре Янко на машине уехал домой.

У нас холодно, и уже не переставая льют дожди.

Сестрин мальчик Янко уже потихоньку причиняет нам беспокойство. Если будет неуступчивым, пожалуй, натворит много зла. Может быть, уже сейчас жизнь подбрасывает ему удобный случай для того, чтобы было о чем потом сожалеть и что искупать.

Шлю тебе сердечный привет и пожелания всего доброго.

Дорогая Юлка!

Прими от меня несколько слов.

Живем тут в сырости, холоде и одиночестве. Плохая погода никого сюда не влечет, ведь и в хорошую сюда никто носа не кажет, похоже, что и хорошая погода отгоняла людей от нас и от нашей «недвижимости».

Должна сообщить тебе одну радостную весть. Был тут Янко, дней пять-шесть назад. Может быть, его тронула наша многолетняя терпимость и отречение от всего, мужнино и мое, потому что, явившись, он сказал: «Дядюшка, простите меня! Вы правы, у меня еще достаточно времени, гораздо больше, чем у вас, я не буду сюда пока лезть. Но если вы не против — как минет зима, я бы стал приводить в порядок сад и разбивать виноградник. Времени у меня немного, но, когда улучу свободную минуту, приду, помогу вам, да и потолкуем вместе, как нам лучше обработать «недвижимость». Порадовало меня это, и до сих пор меня не покидает это чувство.

Любош уже потихоньку поправляется, стал поживей, повеселей, чем был осенью. Любош… Смешно даже… Любош, такое детское, мальчишеское имя, слышу за ним щебечущий детский голос… Но до чего далеки мы от детских вещей, от детских голосов!