Карина Сайнс Борго - В Каракасе наступит ночь [litres]

Сантьяго вернулся в гостиную, на ходу вытирая руки о джинсы. Сев напротив меня, он схватил со стола последнюю мятую сигарету и начал ее выпрямлять и разглаживать.

– Однажды, – продолжил он свой рассказ, – в Эль Дорадо прибыл отряд вербовщиков из группировки под названием Наследники Вооруженной Борьбы. Нас, студентов-заключенных, построили на самом солнцепеке во дворе. У нас уже мутилось в глазах от жары и жажды, когда во дворе появились восемь человек в балаклавах, которые принесли с собой целый мешок красных рубашек и вот таких вот масок… – Он кивком показал на лежавший на столе платок с изображением черепа. – Нам сказали: если мы хотим выбраться из тюрьмы живыми, мы должны пойти с ними. Никто из нас не спросил – куда. Любое место было лучше, чем то, где мы оказались.

– Я не знала, что тебя посадили в обычную тюрьму.

– Так поступали со всеми. Отправляя людей в Эль Дорадо или другие тюрьмы, СЕБИН избавлялась от тех, кто больше не приносил дохода. Нас отправляли туда на верную смерть, понятно?.. Эль Дорадо – это ад, настоящий ад! Тот, кто хотел там выжить, не мог позволить себе расслабиться ни на минуту! Даже спать там приходилось урывками, вполглаза, потому что в этой тюрьме каждый норовил тебя убить или изнасиловать. У многих заключенных в Эль Дорадо были припрятаны ржавые металлические штыри, которые они продавали новичкам по цене золота. В этих стенах мы должны были быть готовы к нападению каждую минуту.

Я попыталась прервать его, но Сантьяго замотал головой:

– Дай мне сказать, Аделаида!.. – Он достал зажигалку и прикурил. – У тех, кто не родился в тюрьме или не приучен сызмальства резать глотки, чтобы остаться в живых, нет ни единого шанса выбраться из Эль Дорадо. Именно так обстояло дело для нас, тех, кто стоял в тот день во внутреннем дворе… – Он выпустил изо рта еще один густой клуб дыма. – Вот почему я не стал долго раздумывать и сказал, что готов отправиться с первой же группой. Потом что-нибудь подвернется, решил я, но ждать подходящего случая пришлось намного дольше, чем я рассчитывал. Нам к тому же не вернули документы. Вместо этого администрация тюрьмы отдала наши удостоверения личности предводителю команды вербовщиков, и он стал вызывать нас по одному. Он выкликал наши имена, сличал наши лица с фотографией в удостоверении личности и присваивал каждому из нас номер. Мой номер был двадцать пятый, и мне это даже понравилось: в будущем году мне как раз должно исполниться двадцать пять лет.

Я промолчала. С некоторых пор я предпочитала не думать о будущем.

– Что тебе не нравится? Думаешь, не доживу?..

– Я этого не говорила.

Несколько секунд мы молчали. Наконец Сантьяго снова заговорил:

– Нас посадили в автобус, прибывший за нами из какого-то приграничного городка. Мы ехали всю ночь, глаза нам снова завязали, а руки скрутили проволокой. Автобус жутко трясло на ухабах, но я все равно заснул. Впервые за несколько недель я проспал несколько часов подряд.

– Куда же вас отвезли?

– Когда нас вывели из автобуса и сняли повязки, я увидел огромный дождевой лес. Сначала я решил, что мы где-то на юге – в Боли́варе или Амазонасе, но потом из разговоров руководителей я понял, что наш лагерь расположен где-то в центральных горах, между Каракасом и Гуареносом. Там нас продержали пятнадцать дней. Всё в лагере выглядело примитивным, сделанным на скорую руку. Нас учили самым простым вещам: бить, стрелять и так далее. Еще нам в самых общих чертах разъяснили принятые в группировке правила, в том числе – систему подчинения, которая запрещала нам выполнять приказы командиров других ячеек, с которыми мы могли столкнуться во время операций. Как только мы усвоили эти азы, вербовщик, который выступал перед нами в тюрьме и который время от времени появлялся в лагере, снова собрал нас и сказал: каждый, кто дезертирует или станет слишком много болтать, будет убит. А в подтверждение своих слов он велел привести парня, который попытался сбежать во время последней боевой операции. Нет, не так – вербовщик просто щелкнул пальцами, и бедняга, шатаясь, сам подошел к нему. Руки у него были связаны. Вербовщик схватил его за волосы и заставил опуститься на колени перед строем. Парень плакал, корчился и умолял его не убивать, но вербовщик снова схватил его за волосы и заставил подняться. Потом он достал большой нож, повертел в руке, чтобы все видели, как сверкает остро отточенное лезвие, а потом одним взмахом перерезал несчастному горло. «Вот что случится с тем, кто попытается бежать или скажет кому-то хоть слово о наших боевых операциях», – сказал вербовщик.