Станислав Шуляк - Русское народное порно

– Не скажу, что это слишком уж профессионально с моей стороны или даже этично, но я не делаю дома секретов из моих текущих дел, уж простите великодушно, Савва Иванович.

– Считайте, что уже простил…

– И вот мои дочурки…

– Шестнадцати и восемнадцати лет… – вставил я.

– Запомнили? Именно таких лет. Они, узнав историю вашу, буквально, вцепились в меня: хотим прочитать ваши записки. Я, разумеется, ни в какую: это-то и взрослого иного покоробить может. Меня, во всяком случае, коробило. А они, чёртовки, знаете что учудили? Выкрали ваши записки у меня из папки и за две ночи прочитали на пару, под одеялами, да с фонариком. А потом сознались в содеянном: мы, мол, читали – хохотали и плакали. И ещё всем знакомым своим рассказали – так они тоже хотят прочитать. В общем, поговорили мы всею семьёю (совет специальный собрали) и решили: это надо издать. Это ж роман, настоящий роман, причём на основе реальных событий, а это сейчас особенно ценится.

Я лишь главой помотал, не будучи в силах что-нибудь вымолвить. С речитативом сим многоумственным мне было не совладать.

– Девчата мои за неделю набрали весь текст на компьютере. Что вы думаете, Савва Иванович, если мы в Москву пошлём вашу рукопись в одно издательство крупное? Ну, там, под вашей фамилией или, на худой конец, под псевдонимом?

– Плохо я думаю.

– Стало быть, не согласны?

– К чему прошлое ворошить, растревоживать?

– Так ведь послали уже, Савва Иванович! – добавил ещё он и усмехнулся несколько косвенно. – Славы или благодарности не жду, но надеюсь, хоть гонораром поделитесь!

– Чёрт! – вышептал я.

99

Понуро текли жалкие и переспелые дни мои. Я научился чуть громче сипеть и хрипеть, и это было несомненным прогрессом. Почти победой. Суд состоялся в десятых числах апреля, когда внезапно ударили трескучие, неумолимые морозы, когда подули сердитые ветры, последний привет от этой проклятой, бесплодной зимы. Детишек моих по ходатайству Владимира Соломоновича на суд не вызывали. Я был покладист, со следствием не пререкался. Брал на себя даже больше, чем мне вменяли, отчего защитник мой лишь кряхтел, вскакивал с места и тут же садился, снова вскакивал, отзывал мои заявления, стискивал зубы, да лицо его покрывалось красными пятнами.

Владимир Соломонович ошибся. Дали мне ровнёхонько девять месяцев и освободили в зале суда.

Защитник мой был, кажется, рад более моего. А чего бы мне было особенно радоваться! Что за житие мне теперь предстояло!

– Что ж, Савва Иванович, – напутствовал он меня в коридоре. – Если хлев утеплить или баню обгоревшую отремонтировать – посуществовать там какое-то время возможно. Сестра Валентина Ивановна, думаю, пустит к себе на первое время. Опять же и лето, можно сказать, на носу. Так что восстановитесь постепенно. Можно ещё, конечно, иск подать о возмещении причинённого ущерба, но это тоже время и деньги…

– Какой там иск! – махнул рукой я. – Сам во всём виноват.

Владимир Соломонович сунул мне некоторые незначительные купюры, что через него передала для меня Валентина, и мы расстались. Без особенных сожалений. Как всяческие неглупые люди.

Я пошёл на вокзал. Я был голоден, зашёл в магазин по дороге, купил чёрный хлеб и пива бутылку. От хлеба у меня сотворилась изжога, от пива же – а пуще так от слабости, усталости и отвычки питийственной – я опьянел.

Так и шёл я по улицам вашим несметным, окольным – пьяный, с изжогой – и хотел умереть.

Последний поезд ушёл. Следующий был только утром. Делать нечего – я долго и незаметно сидел на вокзале, потом там же лёг спать.

Скоро вокзальный полицай с пистолетом и дубинкой на поясе меня растолкал.

– Что спишь здесь?

– Поезда жду, – прохрипел я с натугой.

– А поезд когда?

– Утром.

– Так ты до утра спать здесь собрался?

– Да, если можно.

– Документы!..

Я протянул ему справку.

– Сегодня, что ли, освободился? – прохладно спросил полицай.

– Сегодня.

– А едешь куда?

– Теперь уж домой.

– А что так хрипишь?

– Прострелено горло. Несмыкание связок.

Тут впервые лицо полицая замутилось… подобием смысла. Он пристально в справку всмотрелся.

– Так ты, что ли, этот?.. Ну, тот, про которого в газетах писали… Ты – Бунюэль?

– Да, Бунюэль, – ответствовал я.

– Так… вас отпустили?

– Да, отпустили.

– Надо же, – воскликнул ещё полицай с чрезмерностью некоторой. – Сам Бунюэль!

Тут зал ожидания будто бы ожил. Полицая услышали. Несколько человек с места поднялось. Нас окружили. «Бунюэль, Бунюэль!» – шептались пришельцы.