Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

— Но я же актриса!

— Советская актриса! — поправил агентессу Беседин, всегда придававший большое значение воспитательной работе, и аккуратно поцеловал ее в щечку. Отметили победу, быстро разъехались по домам.

Избитый Кемаль еле доволок ноги до постели, мгновенно уснул, но под утро был разбужен телефонным звонком. Сумасшедшая ночь! Фантасмагория!

— Кемаль, это я, Галя! Я звоню из телефонной будки недалеко от посольства. Ты можешь на секунду спуститься ко мне? — храбрая женщина бежала из Каширы, куда ее на время отправила милиция по приказу КГБ.

Посол быстро оделся и выскочил на улицу, там уже занимался рассвет, и худая фигурка женщины в светлом платье казалась призраком.

— Кемаль, ко мне домой приходил тип из КГБ, они все знают о нас, они меня выслали из Москвы! За тобой следят! Ты не православный? Не крещеный?

— Я мусульманин, — еле вымолвил он.

— Все равно Бог — один! — она несколько раз перекрестила его. — Дай Бог тебе счастья! А их я проклинаю, я ненавижу их! — выполнив свой христианский долг, экзальтированная Галина скрылась за домами.

Бред. Вернувшись домой, он неожиданно успокоился, отключил телефон и мирно уснул. И снилась ему Мария Бенкендорф-Лобанова во всей ее красе, она крутилась на сцене в бешеном фуэте и тянулась к нему, она вертелась волчком, она подбиралась все ближе и ближе, прекрасная, нежная, единственная в мире Мария. Он проснулся, простыня была мокрой, как у юнца, которому пригрезилась во сне первая женщина. Встал и придирчиво осмотрел себя в зеркало — никаких следов, и вообще выглядел отлично. Принял ванну, побрился, выпил кофе по-турецки и позвонил Беседину.

— Григорий, у меня к вам одно очень важное дело. Не мог бы я к вам подъехать?

Беседин даже домой не заезжал, а прямо поехал на работу, прикорнув немного в комнате отдыха. В десять уже, как штык, за служебным столом, ожидаемый звонок от Кемаля переводили из Совмина в КГБ. А вдруг не позвонит? Вдруг наложит на себя руки? Такое случилось с одним французом…

— Я сегодня очень занят… — сыграл Григорий Петрович.

Но посол настаивал, подчеркивая важность дела, и Григорий Петрович уступил, назначив рандеву на три часа дня, и к этому времени переместился в кабинет в здании Совета министров. Все было ясно: посол попросит замять дело, Беседин разыграет сомнения, отметит сложности, уступит, намекнет, что можно уладить, если посол… Вот тут самое главное! Важно не спугнуть птичку, у которой завяз коготок, обставить все мягко, по-дружески.

Начал Кемаль, как обычно, с любезностей и заверений в вечной дружбе, затем приступил к делу.

— Дорогой Григорий, вчера у меня было свидание с одной женщиной… Не буду скрывать от вас, что это балерина, которая вчера была на даче у Дмитрия. Ночью вдруг явился муж, — и Кемаль честно, не особенно вдаваясь в детали, изложил все драматические события ночи.

— Очень неприятное дело… — нахмурился Беседин. — Особенно, если он подаст в суд.

— Это не самое главное, я готов заплатить большие деньги в качестве компенсации, — сказал посол. — Я люблю Марию и готов на многое. Не могли бы вы на нее воздействовать?

— Каким образом? — искренне удивился Беседин.

— Я готов взять ее на постоянное содержание. Снять квартиру.

— Не вызовет ли это скандала в турецком МИДе? — насторожился Беседин.

Оказалось, что руководство МИДа Турции сплошь состоит из родственников Кемаля, и вообще у МИДа много дел, чтобы заниматься такими мелочами.

— Как будет реагировать ваша жена? — продолжал Беседин.

— Не беспокойтесь, дорогой Григорий. Традиции гарема у нас, слава Аллаху, остались. Если вы мне поможете, то получите очень большой бакшиш, уверяю вас, я не поскуплюсь!

Беседин вдруг почувствовал слабость, он прошел в контрразведке через огонь, воду и медные трубы, но о взятке, тем более от презренного иноземца, он даже подумать не мог! Более того, как истинный коммунист, злато и частную собственность он презирал, а полученные государственные блага считал заслуженными. Странное дело! На компромате ломали и неподкупных англичан, и наивных американцев, подкладывая и женщин, и мужчин, а тут все наоборот…

— Я не поскуплюсь… — повторил посол, по-своему расценив молчание собеседника.

— Это невозможно, Кемаль, — ответил он сухо. — Тут я не смогу вам помочь.

— Но я вас хорошо отблагодарю, — не унимался посол.

— Это невозможно, Кемаль, — Беседин уже закипал от гнева — подумать только: предлагать взятку вождю контрразведки, прославившейся своими горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками.