Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

— Тогда маленькая просьба. Мне сообщили, что за мной наблюдал КГБ. Могу ли я получить фотографию в постели с Марией? Мне очень дорого это воспоминание.

— Сомневаюсь, что за вами наблюдали, — сказал Беседин твердо, это уже выходило за все рамки. — И вообще какое отношение я имею к КГБ?

Расстались трогательно, обнялись, коснулись друг друга щеками.

В кабинет на Лубянке, где сидела в ожидании вся команда, вкатилась разъяренная шаровая молния.

— Кретины… дебилы! — пыхтел Беседин отрывисто. — Прежде чем работать, надо изучить национальный характер! Не мерить всех на свой аршин, дураки, елки-палки, ненавижу этих турецких раздолбаев! Помнится, в Стамбуле толпятся они у окон бардака, где шлюхи трясут буферами и черт знает чем, толпятся, но не заходят: дорого для этих жлобов! А у самих руки в карманах штанов и счастливые лица! Мало им своих гаремов!

— Что же они делают? — осторожно спросил неиспорченный Коршунов.

— А вы не понимаете, ети вашу мать?! Учиться надо, товарищи, как завещал Ильич! Изучать национальные быт и нравы, их специфику, а не водку дуть в подворотнях!

Больше вопросов не последовало.

Лианы царапали мне лицо и грудь, ноги вязли во мху, и казалось, что вот-вот меня затянет болото, иногда я проваливался с головой, захлебывался, тонул, бешено разгребал руками ил и снова уходил вниз. Неожиданно горло обвил светло-желтого цвета питон, я пытался оторвать его руками, но он не поддавался. Но самое страшное, уважаемый Джованни, что все, даже питон, состояли из НЕГО, да-да, из экскрементов! Из того самого продукта, который можно встретить в моей стране на каждом углу: и в подъезде прямо у двери, и у скамейки во дворе, и на фонтане, не говоря о бескрайних полях, лесах и брегах. И тут началось самое ужасное: тропический ливень, самые настоящие лавины дерьма, сбивавшие с ног и катившие меня вперед и вперед, пока я не упал. «Молния, молния!» — услышал я и почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо. Я раскрыл глаза и увидел Батова, неизвестно каким образом проникшего в запертую каюту. Сон сняло как рукой.

— Что случилось?

— Нашли твоего Гуся и Гремицкого!

— Они здесь?

— Нет, их засекли в нижегородском аэропорту.

— ?

— Они вылетели в Египет… в Хургаду! Это курортное местечко на Красном море.

— Что за чепуха?

Впрочем, я мгновенно успокоился, с Гусем ничего не случилось, собственно, так я и предполагал.

— О чем «молния»? (Сначала я решил, что речь идет о природном явлении, но теперь понял: это шифровка.)

— Центр приказывает мне лететь к ним и довести дело до конца… все-таки было подозрение на диверсию…

— Но это плод твоего воображения!

— Такое впечатление, что ты никогда не работал в нашей организации. Пусть это и плод, но начато расследование, по всем правилам его нельзя оставлять на середине.

Тут он был совершенно прав: любое оперативное дело, пусть даже самое пустячное, во время размотки обрастало деталями, словно снежный ком, ставилось на контроль в Центре. Оно жило само по себе, не имея никакого отношения к реальности. Роза уже проснулась и закурила сигару, которую скатала еще ночью, после нашего возвращения из салона.

— Ты возьмешь меня с собой? — спросил она у брата.

— Конечно.

Горький дым кольцами вился вокруг ее медно-рыжей головы, создавая соболиного цвета нимб.

— Поезжай со мной, — она дотронулась до моей правой руки, — очень тебя прошу. Ведь я там родилась, совсем недалеко от Карнакского храма. Под знаком Розы и Креста.

При чем тут братство Розы и Креста? При чем тут розенкрейцеры, к которым, Джованни, принадлежал твой друг Данте Алигьери, запечатлевший в Песнях Рая тройной поцелуй принца Розового Креста, пеликана, белые одежды и три теологические добродетели масонских капитулов — Вера, Надежда, Любовь. Ах, эти начитанные ленинградки, обожают навесить лапши на уши!

— Когда самолет?

— Завтра утром.

— Прекрасно! Я лечу.

Они ушли, а я обдумывал свой сон, все более склоняясь к операции, которую уже закодировал как «Манна небесная». Собственно, она совершенно не противоречила акциям по обострению отношений с Западом и выруливала на прямое возвращение к коммунизму путем честных и свободных выборов. Операция выглядела не так сложно, как показалось мне впервые: «манны» требовалось не слишком много: ведь глупо ориентироваться на все необъятные пространства России, реальнее сосредоточиться на столице и на Петербурге, родине президента. Правда, встал вопрос: а удивится ли население? Ведь вокруг городов гнили целые залежи отбросов и другого дерьма, мусор высился горами, вокруг дымили целые болота «манны», и еще не спившиеся граждане использовали ее для удобрений. Правда, существовал один нюанс: от времени «манна» теряла запах и вкус, засыхала и при сбросе на землю могла не произвести никакого впечатления на народ. Мало ли что падает с неба? Требовалась свежая «манна» и в приличных количествах. По негласным правилам нынешнего государства, требовался соцопрос. Наладив свое шифровальное устройство, я установил связь с несколькими ценными агентами и обсудил с ними «Манну небесную».