Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Он тут же ухватил ее в коридоре, буря страсти, палящий огнь желания, наконец (о наконец-то!) двуспальная кровать! Одинокий попугай с удивлением взирал из своей золоченой клетки. Мария безумно устала, никаких эмоций посол у нее не вызывал, тем более что она была лесбиянкой, мужчин считала грязными и вонючими животными, а турок и разных азиатов вообще презирала. Два часа ночи, сладкое время, посол блаженствовал и даже не услышал бренчания ключа во входной двери и хмельные мужские голоса.

— Боже мой! Муж! — вскричала Мария, радуясь, что мучения с неутомимым мужиком подошли к концу. — Вернулся раньше времени… Что делать? Что делать?!

И она заметалась в отчаянии, напяливая на себя белье и заламывая руки.

— Как ты там живешь, Машенька? — затянул волк Коршунов в коридоре игривым фальцетом.

Только тогда посол осознал всю трагичность момента: действительно, что делать? прыгать в окно? прятаться в шкаф? под кровать?

Сияющий муж с букетом лилий в руке торжественно появился в спальне в сопровождении амбала зловещего вида, его он подобрал лично в соседнем отделе для оказания психологического воздействия на развратника. Воздействия хватало, посол, как заяц, прыгал по кровати в поисках трусов — куда они подевались? Не сбросил же он их в коридоре!

Далее действие разыгралось по всем законам сценического искусства.

— Сука! — заорал Коршунов и добавил несколько многоэтажных выражений. — Сука! — и он налетел на полуголого посла, только что обнаружившего трусы и уже вдевшего в них одну ногу. Удар по физиономии (открытой ладонью, как велел шеф), еще несколько ударов. Старался, вкладывал в них всю ненависть ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ к иностранным шпионам. Амбал тоже не отставал и запустил в посла бутылкой с водкой, естественно, она пролетела мимо, но брякнулась о стену, осыпала всех осколками, и это изрядно драматизировало действо. Жертва не сопротивлялась и даже не закрывала лицо, принимая все, как расплату за грехи, — все силы были брошены на поиски рубашки и штанов.

— Что ты делаешь? Это же турецкий посол! — с надрывом кричала Мария контральто, вдруг почувствовав себя оперной дивой.

— Пусть хоть президент! — брызгал слюною чекист. — Уйди, сука!

Коршунов, почувствовав себя великим актером, вошел в раж и двинул ей в глаз вполне натуральным образом, она вскрикнула и, не раздумывая заехала ему в нос своим миниатюрным кулачком, совсем озлившись, добавила еще, и из разбитого носа потекла кровь. Вид крови придал всей сцене не только безобразность, но и величайшую натуральность, актеры играли на полную мощь.

— Развожусь! — орал Коршунов, устав бить посла. — Ты, мразь и распутник, на суде у меня ответишь за все это! Я во все газеты напишу, я в Верховный совет пожалуюсь!

Кемаль старался держаться достойно, натянул наконец пиджак и бросился к выходу, однако Коршунов ловко перехватил его на ходу, дотянул до двери и, крепко дав ногою под зад, отправил разрушителя семьи вниз по лестнице, бросив ему вдогонку забытую летнюю шляпу. Немного прихрамывая, побитый любовник добрался до ожидавшего его лимузина, плюхнулся на заднее сиденье и зарыдал.

Этот восхитительный спектакль имел своих благодарных зрителей, наблюдавших сверху через крошечное отверстие в потолке, имевшее увеличительное устройство и именуемое на профессиональном наречии таинственным словом «визир». Среди команды находился и прибывший на зов Беседин, любивший животворный запах пороха прямо на поле боя, он следил за сценой, как Кутузов, наблюдавший с горы за ходом Бородинской битвы, он тут же простил Марии все ее вольности — это была настоящая работа!

Сразу же после бегства посла вся группа с водкой и закусками, прихваченными с дачи, бросилась вниз. Мария с огромным синяком во весь свой прекрасный глаз и хлюпавший кровоточащим носом Коршунов походили на артистов, которым только что принародно вручили по ордену Ленина, они сияли, оживленно размахивали руками и с радостью бросились в отеческие объятия Григория Петровича. Успех, черт побери, успех! И не топорная, а филигранная операция!

— Молодцы! — Беседин обнял и поцеловал главного волка. — Если операция выгорит, получишь орден!

— Это все Мария Николаевна, — скромничал Геннадий Николаевич. — Это она молодец!

— Поздравляю вас, Мария Николаевна! — торжественно сказал шеф и пожал руку главной героине спектакля.

— Извините, Григорий Петрович, за мою наглость на пикнике… я вас не знала…

— Все это ерунда! Хотя… хотя… — он добродушно улыбнулся. — Вам следует вести себя скромнее в мужском обществе.