Адам Силвера - Что, если это мы

На день рождения Хадсона мы с Диланом объединились и изобразили его в костюме Чудо-Женщины, раз уж это его любимая супергероиня. Интересно, выкинул ли он тот рисунок.

— Я вписал его в «Великие войны волшебников», — признаюсь я. Вчера вечером, сразу после того как разделался с домашкой. Думал отправить главу Артуру в полночь, но понял, что не перенесу еще одного письма без ответа. — Вообще-то я показал ему книгу.

— Ого! Видимо, он тебе реально нравится.

Хадсон пару раз просил почитать ВВВ, но далеко не с таким энтузиазмом, как Артур. Из того, что я не поделился настолько личной вещью с тогдашним бойфрендом, уже можно сделать выводы, как оптимистично я смотрел на наше будущее.

— А Хадсоньена, надо понимать, обезглавили?

— Сидит в темнице.

— Круто, — кивает Хадсон. — Слушай, тебе правда стоит написать Артуру. А то так и будешь себя изводить.

— Знаю. Но я будто запрограммирован делать ошибки. Когда мы впервые встретились, сбежал. Потом слишком долго молчал насчет летней школы. Я даже ту чертову коробку не смог отправить, и теперь Артур не желает иметь со мной дела.

— Какую коробку? — спрашивает Хадсон.

Думаю, уже нет смысла это скрывать.

— В первый день занятий я принес в школу коробку со всем, что ты мне подарил. Хотел вернуть. Но ты не пришел, поэтому я решил отправить ее по почте и в отделении наткнулся на Артура. Однако я все равно ее не отправил, потому что…

— Почему?

— Потому что все еще надеялся?

Вот оно. Слова, о которых я думал все это время, но не мог произнести вслух. Ни Хадсону. Ни самому себе.

— И где эта коробка сейчас?

— В мамином шкафу.

— Что думаешь с ней делать?

Ответить я не успеваю — телефон разражается трелью, и на экране высвечивается номер Дилана. Я сбрасываю вызов. Я уже видел его сегодняшний пост в инстаграме и не нуждаюсь в дополнительных напоминаниях, как хорошо у них с Самантой идут дела.

Понятия не имею, как сказать Хадсону, что хочу избавиться от коробки с его подарками. Чертова коробка. Нельзя же всю жизнь обращаться с ней как с экспонатом выставки «Бенджамин Алехо: любовные взлеты и падения».

— Не знаю.

— Если честно, я ужасно рад это слышать.

— Почему?

Телефон звонит снова. Номер незнакомый, так что этот вызов я тоже отклоняю.

— По той же причине, по которой ты не отправил коробку, — говорит Хадсон. — Надежда?

Он подается вперед, словно собираясь меня поцеловать, — но тут телефон коротко гудит, и на экране всплывает сообщение с того незнакомого номера:

Бен, это Саманта. Перезвони, пожалуйста. Дилан в больнице.

— Вот дерьмо.

Естественно, я сразу перезваниваю. Пока в трубке идут длинные гудки, я быстро ввожу Хадсона в курс дела. Он спрашивает, что стряслось с Диланом, но я могу только предполагать. Обжегся кофе? Попал в аварию? Повел себя как типичный Дилан — в районе, где лучше рта не раскрывать? Или что-нибудь еще хуже, о чем даже подумать страшно?

— Бен, — наконец отвечает Саманта.

— Что случилось? Он в порядке?

— Проблемы с сердцем, — говорит Саманта таким голосом, будто ей трудно дышать. — Пришлось вызвать скорую.

— Где он? Что за больница?

— Пресвитерианская. Его родители уже в пути. Ты приедешь?

— Конечно.

То, что ей приходится о таком спрашивать, мгновенно заставляет меня почувствовать себя худшим лучшим другом на свете.

— Буду, как только смогу, — говорю я, уже направляясь к метро. Хадсон хватает сумку и выскакивает следом. Я нажимаю отбой. — У Дилана решило подурить сердце. Поеду к нему.

И да, я уже готов рыдать, потому что гребаный мир может устроить нам самое болезненное прощание.

— Куда?

— В Пресвитерианскую.

— Доберемся за двадцать минут. Даже за десять, если поезда не будут тупить.

— Нет. Я должен поехать… — Необязательно один, потому что один я быть не хочу, но Хадсон там точно не нужен. — Все нормально. Думаю, тебе лучше остаться.

— Но он и мой друг, — напоминает Хадсон.

— А мне он брат.

И это правда. Хадсон кивает.

— Напишу, как только что-то узнаю, — обещаю я, прежде чем слиться с толпой.

С Диланом все будет в порядке. Это же Дилан. Его ничего не берет. И все-таки представлять его в больничной палате почти физически больно. Он должен знать, что я там, если…

Нет.

Все будет в порядке. Все будет в порядке.

В одной станции от больницы поезд останавливается, потому что гребаное мироздание называется гребаным не просто так. Сохранять спокойствие становится все труднее. Дилан только недавно был у врача, который подтвердил, что сердечный приступ в его случае очень маловероятен. А значит, все будет хорошо. Это же Дилан. Просто…