— Плевать я хотел на то, что ты думаешь. Но если хочешь жить, держи пасть на замке, дражайший навозник! Ясно?..
Некоторое время о Корнелии мы совершенно ничего не слышали. Но Миша той же осенью сумел все-таки продать свою грязную лачугу в Будафоке. Потом купил у какого-то сапожника его мастерскую на улице Хернад. Просторное помещение — сапожник когда-то командовал в нем тремя подмастерьями и тремя учениками, и пока те в отделенном занавеской углу вбивали деревянные гвоздики в подошвы и прошивали их дратвой, он в другой части помещения, оборудованной под этакий салон с зеркалом и плюшевым канапе, беседовал с клиентами, пытаясь временами перебить запах вара и старой обуви одеколоном. Это было давно. С тех пор и подмастерья и ученики бесследно исчезли, пропали и клиенты, господин сапожный мастер превратился в мелкого сапожника, а мастерская и шикарное оборудование постепенно пропивались им… Вот Миша Рагашич, купив мастерскую, целый год ничем иным не занимался, как этой огромной старой комнатой.
Он буквально помешался на этом. Сначала он очистил комнату вплоть до голых стен, потом построил в ней перегородки. Потом занялся укладкой паркета, облицовкой кафелем, где нужно, покраской и внутренним оборудованием. Он даже сумел опоясать переднюю часть комнаты с внешней стороны полукруглым коридором-балконом. У местных забулдыг он покупал за пол, а когда и за четверть цены необходимый материал, не брезгуя его происхождением. Делал все только сам, хотя многие и напрашивались к нему в помощники, но он отказывался от чьих бы то ни было услуг. Он вкладывал в это свои силы, время, заработок; похудел и даже малость зациклился на этом, но все же изготовил свое гнездо собственными силами, так, как ему хотелось.
Совсем малюсенькая прихожая выходила в маленькую кухоньку, крохотную ванную комнату и два «спальных купе». Коридор выполнял и функции гостиной: рядом с телевизором там находились шкафчик с баром, качалка, кушетка и прочие изысканные виды удобств. Миша проделал потрясающую работу; его небольшая квартира стала походить на шкатулку с драгоценностями или, скорее, на какой-то кукольный домик. Правда, в домике том даже днем приходилось зажигать электричество, и, несмотря на вентиляцию, стояла духота. Все же в эту «кассету» теперь вполне могла вселиться Корнелия со своей дочкой — наконец-то на правах законной жены. Сначала она воротила нос из-за района и окружения, но с годами стала мудрее и поняла, что и для нее и для ее дочери лучше один такой Рагашич, чем десяток ненадежных переодетых принцев.
Вскоре после того, как квартира была готова, я побывал в ней. Причем не случайно, не в качестве посыльного и не по поручению бригады, а в качестве приглашенного, званого гостя, настоящего, посвященного друга…
Мы однажды крепко поссорились с ним; я тогда чуть зубы не потерял. Но и он тоже. Наверное, эта буйная схватка понадобилась для того, чтобы наша дикая вражда внезапно перегорела и чудны́м образом превратилась в свою противоположность? Возможно. Во всяком случае, нас с тех пор связывает прочный союз, порожденный отнюдь не трезвым расчетом и не мирными переговорами. Родился он, и все тут. И мы считаем его настолько естественным, что даже смешным кажется все, что ему предшествовало. А мы и не вспоминаем. Не предаем общественной огласке. Зачем? Мы поняли и приняли всерьез друг друга, можем рассчитывать друг на друга. И это было главное…
В противоположном углу кузова рядом с Рагашичем сидел, держась за борт, здоровенный парень, Марци Сюч. Он непрестанно двигал челюстями, как заяц. Жевал резинку. Жевал он ее и днем и ночью. Может быть, даже и не потому, что это было модой, а скорее со скуки. К этому времени Марци Сюч уже три с половиной года работал в бригаде, дожив тихо и спокойно до двадцати четырех лет. Он был в нашем пестром ансамбле тем славным парнем, у которого ни извилистого прошлого не было за спиной, ни проблем в настоящем.
Он был третьим ребенком в порядочной семье, хорошо воспитанным, хорошо одевающимся, беззаботно живущим. Отец у него — мастер-механик в типографии «Родина», мать — повариха в одной из заводских кухонь. Сестры давно уже выехали из дома, обе замужем, у обеих — дети. Марци до сего времени жил и продвигался легко — ему все время светил зеленый свет. Малышкой он начал свой путь в яслях, потом продолжил его в детском саду; посещал продленку, учась в начальной школе; с легкостью окончил ее и наверняка поступил бы в гимназию, а потом и в университет, если бы захотел. Отец сказал ему: «Ты, сынок, можешь стать, кем только захочешь. Единственно, не иди в печатники…» А Марци ни к чему особенно не тянулся. Лучший его дружок пошел в электромонтеры, и он последовал его примеру, вместе они и освоили эту профессию.
Читать дальше