Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

Какая разница? Это уже неважно. Она размахивает руками. Возможно, она выглядит как жертва несчастного случая, кое-как сумевшая выбраться на улицу со своими травмами…

«Прекрати! Прекрати! Прекрати!»

Она машет. Машет и подпрыгивает. Это не дедушка, но даже с каким-то незнакомцем безопаснее, чем оставаться под обстрелом молний.

Щетки на ветровом стекле приближающегося кемпера отчаянно сражаются с проливным дождем. Они ведь не проедут мимо, не так ли? Они ее увидят, правда?

Она кричит и подпрыгивает.

Впрочем, все это уже ни к чему. Кемпер тормозит и останавливается. Стекло бокового водительского окна медленно едет вниз, и наконец высовывается голова.

– Вот ты где! Боже, залезай скорей! – говорит Доун Селеста.

Доун Селеста?

Дверь домобиля распахивается. На пороге стоит спокойный кучерявый Люк Мессенджер в теплой, сухой фланелевой рубашке и джинсах.

Он замечает наушники, все еще болтающиеся у нее на поясе. И улыбается.

– Мы на дороге в никуда, залезай к нам», – напевает Люк Мессенджер.

– Больше похоже на шоссе в ад, – говорит Аннабель. – Я не понимаю. Что вы здесь делаете, ребята?

Доун Селеста разворачивается на дороге и едет в обратную сторону. Она управляет громоздким домом на колесах с непринужденной уверенностью дальнобойщика.

– Мне позвонил Эд. Он знал, что мы остановились в Национальном лесу Льюиса и Кларка. У него лопнула шина, когда он ехал за тобой. Еще ругался, что колесо только что из починки.

– Вау. Ну спасибо вам, – говорит Аннабель, мысленно переваривая информацию: с дедом порядок, но все это время дедушка и Доун Селеста оставались на связи. Они были в Айдахо, когда Доун путешествовала по Айдахо, а теперь они в Монтане, и вот те на – Доун тут как тут со своим домобилем. Тревожный звоночек. С нее ручьями стекает вода, собираясь в озерцо под ногами.

– Люк, принеси девушке полотенце. Милая, иди в ванную и сними с себя это мокрое тряпье. Я уверена, у нас найдется для тебя смена одежды. Люк!

– Я принесу. Держи. – Люк бросает ей полотенце. Оно чуть влажное и пахнет мылом. В какое-то мгновение она ловит себя на мысли, что ее все-таки шарахнуло молнией. Она получила удар и теперь пребывает в каком-то состоянии сна, где Люк Мессенджер произносит тексты песен, которые она только что слушала, и передает ей полотенце, благоухающее сосновым ароматом.

– О, все в порядке. – Аннабель ни за что не расстанется со своей одеждой. Она будет всю дорогу стоять столбом и помалкивать. – Я переоденусь, как только мы доберемся до дедушки. Но я вам очень признательна за то, что вы меня подвезете.

– Дорогая, это займет какое-то время. Ты же не хочешь простудиться в мокрой одежде?

– Какое-то время?

– Ему еще надо добраться до Хелены. Или до Биллингса. Он сказал, что не вернется к тому засранцу, который чинил колесо. А далеко он на запаске не уедет.

Облегчение при виде кемпера на дороге, изумление от встречи с Доун Селестой и Люком Мессенджером постепенно сменяются новым ощущением, тяжестью в груди. Она чувствует, что в ней все сжимается: компрессионные носки, кроссовки, легкие, сердце. Может, это сердечный приступ? Может быть, страх, бег и близость Люка Мессенджера убивают ее прямо сейчас, даже если молния промахнулась?

Люк Мессенджер немногословен. Он стоит спиной к Аннабель. Честное слово, он спокоен как удав. Аннабель словно приросла к полу, слегка расставив ноги, как будто едет в метро. В воздухе витает запах мокрой псины.

Боже. Может, это от нее несет? Она принюхивается. Так и есть. Она воняет как мокрая собака! Взгляд падает на щеколду двери. Лучше попытать счастья в грозу, как обычно думают те, кому повезло выжить. Она выскочит на дорогу и растворится во мраке, как шпион в боевике.

Возможно, у нее всего лишь приступ паники. Она быстро-быстро перебирает пальцами обеих рук, по очереди прижимая их к подушечкам больших пальцев.

Люк Мессенджер поворачивается к ней. У него в руках дымящаяся кружка, в которой утопает чайный пакетик. Он берет Аннабель за плечи и усаживает на диван с клетчатой обивкой, но накрытый фиолетово-красным пледом. Он протягивает ей чашку.

– У тебя шок, – говорит он, что в значительной степени подводит итог последнего года ее жизни.

На ней прикольные широкие брюки Доун Селесты и толстовка с Бобом Марли от Люка Мессенджера. Ладно, допустим, она все-таки переоделась! И что? Это ничего не значит. Она вернет шмотки и уберется отсюда, как только появится дедушка. А до тех пор будет делать вид, что между ней и этой парочкой – стена. Слова и все такое могут проходить сквозь нее, но стена лишит их всякого смысла.