Анатолий Макаров - Мы и наши возлюбленные

— Так ведь я Маркса в подлиннике не читал, — признаюсь я, не подымая головы.

— Ничего, за тебя я уверен, что ты хотя бы с переводами знаком.

Тут Леонид Павлович вновь спешит на помощь шефу, желая наконец облечь в форму конкретного предложения интригующие его намеки и иносказания:

— Видите ли, Алеша, мы собираемся создать у нас новый отдел. Какого никогда еще здесь не было. По сути дела, он мыслится как ведущее подразделение всей редакции. Ее, если хотите, мозговой центр. Генератор идей. Он полностью высвобождается от всей нашей текучки, суеты и мелкой злобы дня. Его задачи стратегические. Пора уже позволить себе такую роскошь. Не догонять явление, а предвидеть его. Даже, я бы сказал, предчувствовать. Вычленять из сплошной массы ежедневных дел, из непрерывного этого потока, наиболее перспективные направления для творческих усилий. Распознавать проблемы прежде, нежели они успеют назреть и превратиться в объективные трудности, которых нам и без того хватает. Естественно, для такой роли нам не просто добросовестные работники требуются, но люди, как бы это сказать, с обостренным социальным чувством. С особым, что ли, устройством глаза, зоркого ко многим незаметным, подводным процессам бытия. — От связности своих слов, от округлых, почти научно точных и в то же время ничуть не бездушных, почти изящных формулировок Леонид Павлович испытывает зримое удовлетворение, помноженное к тому же на постоянный дух доброжелательства и убедительности, без которых немыслим для него современный руководящий стиль. — Ну, и, разумеется, не праздного любопытства ради намерены мы угадывать болевые точки действительности, а с тем, чтобы приковать к ним внимание общества. Проблема не должна уходить в песок обывательских сплетен и болтовни, ее необходимо превратить в объект изучения и дискуссий. На самом высоком и ответственном уровне. Не знаю, существует ли для газетчика более благодатная миссия? С любой точки зрения. Не исключая и честолюбия, всякому творческому человеку свойственного. К тому же, что скрывать, перспективы в этой работе открываются весьма широкие. Весьма.

Я киваю согласно не ради пристойной вежливости, мне вправду вполне очевидны и общественные, и профессиональные, да и какие угодно преимущества моих коллег, выдвигаемых, выражаясь по-футбольному, на удар. Это все равно как если после поездок в метро по одному и тому же раз и навсегда определенному маршруту — туда-сюда, сюда-туда — взять да и рвануть в автопробег с его концами в три тысячи верст, с независимостью от каких бы то ни было расписаний, с ритмом движения, определяемым склонностью души и требованиями объективной целесообразности.

Уже не на краешке стула я сижу, а в кресле, в меру глубоком и в меру деловом, особо рассчитанном на то, чтобы законный комфорт не мешал бы тем не менее рабочему бодрствованию мысли. И кабинет, куда меня так любезно позвали, светлый, сияющий, хочется даже сказать — солнечный, несмотря на то, что на дворе пасмурный день, отнюдь не подавляет высокомерной солидностью, напротив, располагает к свободной игре ума, к обмену мнениями, к разговору, хоть и корректному, но без чинов. И вот в этом-то заповедном месте я ощущаю постоянно, что духу моему положены точные пределы. И в пределах этих, вовсе не скаредно установленных, а даже щедро по-своему, с запасом, так, что существует даже пространство для некоего непреднамеренного трепыхания, духу моему, всему моему внутреннему миру мучительно тесно уже по причине постоянного осознания границ — постоянного ощущения стены, о которую того и гляди расшибется вдрызг какая-нибудь своевольная, необязательная, заносчивая прихоть души.

— Ну как, Алеша, — опять же приятельски, однако и с еле заметным оттенком благодеяния, совершенного, впрочем, искренне, от всей души, осведомляется Леня, — не прельщают вас такие возможности?

— В какой роли? — интересуюсь я в ответ, не доверяя догадке, но более всего затем, чтобы выиграть время, необходимое для всесторонней прикидки: знаем мы эту начальственную манеру ошарашивать внезапно как выволочками, так и лестными предложениями.

— В какой, в какой! — ухмыляется главный: все-таки недурно разыграли они с Леней дуэт последовательного моего соблазнения, казалось бы, отвлеченных предметов касалась беседа, к тому же была она взаимной, ко мне все время обращались, моего согласия постоянно спрашивали, с моим мнением неизменно считались и вот теперь в соответствии с моей видимой волей подвели к порогу, который я по искреннему своему желанию и в соответствии с общим благом просто обязан переступить. — В какой, в какой — в самой рискованной! Желаете возглавить новый отдел? Выдвижение немалое, откровенно вам скажу. И свободу рук предоставим вам полную. Во всяком случае, большую. Как говорится, в допустимых пределах. Подбирайте себе команду, хотите — наших кого, хотите — со стороны. Один совет: ищите умных ребят, головастых, думающих… А то мы на что хотите внимание обращаем, кроме ума. Нет в анкете у кадровиков такого вопроса.