Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Наверное, опять про сны. Часто приходится читать, как книжный герой попадает в новую, необычную обстановку, всплескивает руками и сравнивает ситуацию, в которой очутился, со сном. У меня, похоже, все наоборот. Сон — все, что было раньше: еда, которую потребляют при помощи ножа и вилки, бассейн и тренажерный зал по вторникам и четвергам, клуб фалеристов по воскресеньям, метро, деньги, белая сорочка с галстуком и тысячу прочих мелочей и пустяков свободной жизни. Даже война, которую на воле не просто довелось чуть-чуть потрогать, а в которую пришлось окунуться с головой, со всеми потрохами, и она отсюда представляется далекой, снящейся, раскрашенной мягкими акварельными тонами. А близкая, конкретная, повседневная, круглосуточная явь — это то, что меня сейчас окружает, то, в чем я ныне барахтаюсь. Здесь и прокуренный барак, и негреющая телогрейка, и запах баланды, и продавленная шконка, и пейзаж, в котором если бы не небо, то только серый и черный цвет. До возвращения в сон еще долго, но уже сейчас чувствую, каким непростым будет это возвращение. Это что-то вроде поднятия водолаза с большой глубины. Подниматься надо долго и аккуратно, иначе разорвет легкие. Впрочем, на эту тему задумываться рано…

Состояние морали и нравственности в современном российском обществе плачевно. Поэтому люди, чья подлая роль в «моей истории» очень скоро станет достоянием гласности, ничем не рискуют. С ними не перестанут здороваться за руку, на них никто не будет указывать пальцем, вряд ли какие-то дома захлопнут перед ними свои двери. Их позиции в этом самом обществе, в основном купленные, частично добытые за счет интриг, подлости, холуйства, останутся такими же незыблемыми. Каждый останется при своем. И ворюга министр продовольствия, купивший на ворованные у государства деньги кучу мусоров и правоохранителей, чтобы вразумить непокорную газету и посадить строптивого журналиста. И мерзкий трус главный редактор, не пожелавший защищать достойным образом этого журналиста. И судья, похоже, «добросовестно» отработавшая деньги того же министра. И много кто еще, продемонстрировавшие в этой истории, что ныне те же самые деньги, теплая должность, просто сытый покой куда важнее, чем совесть, честь, порядочность. Бог им судья! Но самое время вспомнить, что ни одна великая Подлость, ни одно масштабное Зло не остается без наказания, не остается без возмездия. И время непременно подтвердит эту великую истину!

Несколько дней назад на страницах этого же дневника похвастался перед самим собой недюжинным арестантским иммунитетом, заметно укрепившимся здоровьем. Похоже, сглазил! Вчера, ближе к вечеру, почувствовал резь и зуд в глазах. Не придал этому значения, а утром с великим трудом разодрал слипшиеся от гноя веки и ресницы. Конъюнктивит! Только этой пакости в нынешней обстановке и не хватало! Окружающий мир представал теперь подернутым белесым туманом, предметы приходилось угадывать по зыбким контурам, людей по голосам.

Идти в санчасть, помня о царящей там волоките и откровенно ненавистном отношении к нашему брату-арестанту, не отважился. Решил прибегнуть к народному средству. Весь день промывал глаза холодной заваркой, а спать лег, положив на каждый из них по использованному чайному пакетику. И не зря. Утром прозрел в полной мере. Это тоже победа! Повезло, что глазная хворь настигла меня в выходной — иначе был бы «невыход»-прогул, незасчитанный трудодень, унизительные объяснения с мусорами на промке. А побежденный конъюнктивит — это все-таки здорово!

Иногда я мысленно перелистываю страницы своей еще не существующей книги, пытаюсь посмотреть на нее глазами читателя, стараюсь представить, что в этой книге людям понравится, что насторожит, что оттолкнет. Обнаружил с удивлением и даже с тревогой, что положительных героев в будущей книге вроде как и нет. Книга есть, почти уже есть, а положительных героев нет и не предвидится! Как-то ненормально, непривычно. Особенно для человека, «проходившего» литературу в советской школе, получавшего гуманитарное образование в советских вузах. Как же так без положительного героя, с которого надо брать пример, который своим образом поднимает, зажигает и ведет?

Может быть, «слепить» этого героя «из того, что было», из того, что видел и вижу? В истинно «собирательном» смысле. По деталям, по частям. Внешность от одного. Характер от другого. Биография и «делюга» от третьего. Сомнительный соблазн. Ведь читателя не обманешь. Искусственно сконструированный, будто собранный из деталей детского конструктора, герой непременно будет производить впечатление ненастоящего, «невзаправдашнего». Не годится!