Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Еще один очень простой, очень действенный и очень личный рецепт — рекомендация: при первых признаках простуды на ночь натереть грудь и пятки бальзамом «Звездочка» (недорогое средство, доступное даже на зоне), надеть шерстяные носки, съесть чайную, а лучше столовую ложку меда.

Конечно, прежде чем эксплуатировать в нужном направлении целебные свойства меда, чеснока и т. д., их надо… просто иметь в наличии. Спасибо жене, сестре, детям, друзьям — конвейер по снабжению меня натуральными витаминами работает почти бесперебойно. Дай Бог им здоровья и терпения!

Есть в моей личной методе выживания в этих условиях и третий фактор — движение, физкультура, физические нагрузки. Стараюсь один, а то и два раза в день, независимо от погоды и настроения, выходить на убогий спортгородок в локалке перед бараком — заниматься хотя бы по полчаса. Упражнения самые простые — турник, брусья, отжимания, приседания. Удивительно, здесь я подтягиваюсь 10–12 (однажды было даже 14!) раз — это мои послеармейские результаты более чем четвертьвековой давности. Такими достижениями я не просто доволен — я ими горжусь!

А болеть за весь свой арестантский срок я действительно не болел. Пока не болел. И болеть не собираюсь. Не имею права!

Все-таки очень здорово, что довелось в свое время попутешествовать. Сорок семь стран выпало посетить! В разное время. В разном качестве. При очень разных обстоятельствах. Где-то работал, где-то отдыхал, где-то даже воевал. Верно кем-то подмечено, что впечатления от путешествий — это вечный капитал, это то, что всегда с тобой, то, что может помочь отвлечься, забыться, а порою и лечит, окрыляет, вдохновляет.

Смотришь на раскаленный асфальтовый плац — вспоминаешь белоснежные пляжи Мальдивских островов. Хлебаешь баланду — вспоминаешь блюда на сановных банкетах в Токио, Шанхае и Сингапуре. Вдыхаешь едкую вонь разогретого полипропилена на промке — вспоминаешь настоянный на ароматах тропических цветов запах индийской ночи. Спотыкаешься взглядом о расхристанных, грызущих семечки контролеров — вспоминаешь, например, подтянутых полицейских (по традиции, заложенной еще в колониальные времена, это бородатые сикхи в громадных тюрбанах) — в Объединенных Арабских Эмиратах. Или невозмутимых британских гвардейцев в экзотических медвежьих шапках в Лондоне. Берешь в руки чашку с кофе (пусть вольный, но все-таки растворимый) — вспоминаешь кофе, что довелось пробовать в Ираке и Малайзии.

Увы, подобное здесь лучше держать глубоко в себе. Не обнажать и не высовывать даже краешком. Очень многим из тех, кто меня нынче окружает, понять и представить такое просто невозможно. Соответственно, подобные откровения будут встречены недоверчиво, недружелюбно, откровенно в штыки. Потому и путешествую в своей памяти я всегда в абсолютном одиночестве. Потому подробности былых приключений смакую тет-а-тет. Никого не посвящаю, ни с кем не делюсь. А впечатления эти, действительно, со мной всегда и навсегда! И никому их не отнять, не украсть, не позаимствовать, даже на время. Вот и обретает глубоко личный смысл афоризм, что прочитал я некогда на стене прогулочного дворика в Бутырской тюрьме: «Каждому — свое, а свое — никому»!

Сейчас и здесь более чутко, пожалуй, даже трепетно, отношусь к собственным снам. Похоже, их сюжеты — барометр моего настроения и состояния. Удивительно, за все время нахождения в неволе (включая период пребывания в московских изоляторах) сама эта неволя ни разу мне не снилась. Ни одного сна на тюремно-лагерную тему! За весь более чем трехгодичный зековско-арестантский период моей биографии! Ни пейзажей с колючкой, решетками и вышками! Ни характерных лиц представителей администрации! Ни соседей по бараку и промке! Все сюжеты снов — или из прошлого (из того времени, когда еще не сел), или — из будущего (когда уже якобы вышел). Снятся родные, близкие, друзья, что-то связанное с работой, путешествиями, вольным московским бытом. Иногда кажется, что сознание всеми силами и способами отгораживается, абстрагируется, баррикадируется от действительности, будто подчеркивая: это не твое, это чужое, это чуждое… Хотя какое же это «чужое» и «чуждое», когда я во всем этом с головы до ног, двадцать четыре часа в сутки, включая даже сутки, на которые приходятся свидания с женой и сыном (да, близкие люди рядом, но куда деть решетки на окнах, всепроникающие запахи зоны и прочие детали, типа зековских ботинок, торчащих из-под кровати)? Интересно, а будет ли сниться неволя, когда окажусь на воле? И что именно из этих тусклых, черно-белых сюжетов будет тогда сниться?