Джон Ирвинг - Дорога тайн [litres]

Хуан Диего помнил, что от лифтов в вестибюле до стойки регистрации было далеко.

– Я немного удивлена, что моя мать еще не… – заговорила Дороти.

Она оглядывала вестибюль, когда появилась Мириам. Хуана Диего не удивило, что охранники не сводили глаз с Мириам на всем ее пути от лифта до стойки регистрации.

– Какой сюрприз, мама, – лаконично сказала Дороти, но Мириам не обратила на нее внимания.

– Бедняжка! – воскликнула Мириам, обращаясь к Хуану Диего. – Полагаю, ты уже достаточно насмотрелся на призраков Дороти – любому после порции текилы привидятся эти испуганные девятнадцатилетние ребята.

– Ты хочешь сказать, что теперь твоя очередь, мама? – спросила Дороти.

– Не груби, Дороти, – сказала ее мать. – Секс – это не так важно, как ты думаешь.

– Ты шутишь, да? – спросила Дороти.

– Самое время… Это Манила, Дороти, – напомнила Мириам.

– Я знаю, который час, я знаю, где мы, мама, – сказала Дороти.

– Хватит секса, Дороти, – повторила Мириам.

– Разве люди отказались от секса? – спросила Дороти, но Мириам снова проигнорировала ее.

– Дорогой, ты выглядишь усталым – меня беспокоит твой усталый вид, – говорила Мириам Хуану Диего.

Он смотрел, как Дороти покидает вестибюль. Она обладала грубоватым шармом, которому трудно было противостоять; охранники ели глазами Дороти, идущую навстречу им, к лифтам, но они смотрели на нее совсем не так, как на Мириам.

– Ради бога, Дороти, – пробормотала себе под нос Мириам, увидев, что дочь ушла в гневе. Только Хуан Диего слышал ее. – Все по-честному, Дороти! – крикнула ей вслед Мириам, но Дороти, похоже, не услышала; двери лифта уже закрывались.

По просьбе Мириам администратор «Аскотта» перевел Хуана Диего в номер с полностью оборудованной кухней на одном из верхних этажей. Хуану Диего, разумеется, не нужна была кухня.

– Я подумала, что после депрессивного «Эль-Эскондрихо», который почти на уровне моря, ты заслуживаешь вид сверху, – сказала ему Мириам.

Хотя это и был вид сверху из отеля «Аскотт» на Макати-Сити, «Уолл-Стрит» Манилы – деловой и финансовый центр Филиппин, – он мало чем отличался от большинства ночных городских видов с небоскребами: однообразие полутемных или черных окон офисов компенсировалось яркостью освещенных окон отелей и жилых домов. Хуан Диего не хотел показаться неблагодарным за усилия Мириам, но городской пейзаж перед его глазами был таким же, как везде (без каких-либо национальных черт).

И там, куда Мириам водила его ужинать, – совсем рядом с отелем, в «Айяла-центре», – атмосфера в магазинах и ресторанах была рафинированной, но подверженной быстрым переменам (торговый центр, например, уже переехал в международный аэропорт или к нему поближе). И все же, возможно, именно безликость ресторана в «Айяла-центре» и транзитно-чемоданная атмосфера «Аскотта» с его вечными бизнесменами спровоцировала Хуана Диего рассказать Мириам об очень личном – о том, что случилось с добрым гринго; это касалось не только сожжения на basurero , но и каждой стихотворной строчки «Дорог Ларедо», слов, произнесенных с меланхоличной монотонностью. (В отличие от доброго гринго, Хуан Диего не умел петь.) Не забывайте, что Хуан Диего был с Дороти в течение нескольких дней. Должно быть, он счел Мириам лучшей слушательницей, чем ее дочь.

– Разве вы не плакали бы, помня, что вашу сестру убил лев? – спрашивала детей Мириам в «Энкантадоре»; а потом Педро уснул, прижавшись головой к груди Мириам, словно его околдовали.

Хуан Диего решил, что должен говорить с Мириам без остановки; если он не даст ей открыть рот, возможно, она не околдует его.

Он все говорил и говорил об el gringo bueno . Не только о том, как обреченный хиппи подружился с ним и Лупе, но и о поручении, которое затруднительно выполнить, поскольку Хуан Диего даже не знает фамилии доброго гринго. Именно из-за Манильского американского кладбища и Мемориала Хуан Диего оказался на Филиппинах, но он сказал Мириам, что не надеется найти реальную могилу пропавшего отца хиппи – там одиннадцать мест захоронений, а он не знает фамилии отца.

– Но обещание есть обещание, – так Хуан Диего сказал Мириам в ресторане в «Айяла-центре». – Я обещал доброму гринго отдать от его имени дань памяти его отцу. Я думаю, что кладбище довольно огромное, но я должен туда съездить – я должен хотя бы увидеть его.

– Но не завтра, дорогой, – завтра воскресенье, и не обычное воскресенье, – сказала Мириам. (Вам уже понятно, как запросто было сорвано намерение Хуана Диего говорить без остановки; подобное часто случалось с Мириам и Дороти, эти женщины знали что-то такое, чего он не знал.)