Дмитрий Стахов - Сон в начале века

— Тю! — сказал один из них, освещая лицо Тебенькова светом большого фонаря. — Сам вышел на дело!

— Искусственное дыхание! Помощь пострадавшим! Проезжал мимо с подругой, увидел, решил... — заговорил-запричитал Тебеньков, но знавший его мент был далеко не промах: Тебенькову заломили руки, надели наручники, для проформы наподдали коленом, Тебеньков возмутился, и тогда его отмолтузили всласть.

Кочешкова, пока шло разбирательство по горячим следам, под присмотром сурового сержанта сидела в маленькой машине и пила из термоса кофе. Ключ от сейфа был у нее. Сержант смотрел на Кочешкову так, словно в ней одной было сконцентрировано все то недоброе, что может погубить Великую страну. Кочешкова, чувствуя сержантское настроение, поглядывала на него с выражением осознания собственной вины, с заверением в том, что в дальнейшем все исправит, ко всему забытому вернется, все испорченное восстановит. Сержант постепенно мягчал и начинал смущаться.

Где-то через полгода — Кочешковой можно было уже не спешить, — она прилетела в Женеву. Такси из аэропорта привезло ее прямо в банк. Лайка перчаток была безупречна, поля шляпки отбрасывали нужную тень. На формальности ушло не более получаса. Сотрудники банка поили Кочешкову горьковатым кофе, куда-то звонили и быстро-быстро говорили по-немецки. Наконец все утряслось. Кочешкова спустилась в хранилище индивидуальных сейфов. Сотрудники стыдливо потупились, когда она расстегнула верхние пуговицы жакета и достала похожий на анк ключ.

Сейф покойного мужа был маленький. В сейфе лежал самый обыкновенный чемоданчик, портфель-«дипломат», советский, такой — с которым когда-то на работу от звонка до звонка в отраслевой институт ходили молодые специалисты. Щелкнули замки.

— Господи! — почти выкрикнула Кочешкова, чем заставила встрепенуться начавших было скучать сотрудников банка. Сотрудники направились к ней, но Кочешкова остановила их властным движением руки и закрыла чемоданчик. Замки щелкнули вновь.

Из банка Кочешкова распорядилась отвезти себя в отель. Портье поинтересовался — заказан ли номер, узнав, что нет, вежливо улыбнулся и развел руки в стороны — мол, на нет и суда нет. Кочешкова, глядя портье точно в середину лба, спросила, сколько стоит самый дорогой. Улыбка портье стала подобострастной, а разведенные в стороны руки так и остались разведенными до тех пор, пока Кочешкова не расплатилась по золотой кредитной карте за неделю вперед и не сунула десятку на чай.

В номере она раскидала как попало вещи, приняла душ. Краны были откручены до предела, вода, лупившая в упругое кочешковское тело, была совсем другой, чем та, что лупила всего лишь несколько часов назад, в Москве. Даже вода была женевской, с неповторимым, женевским, вкусом и запахом. Кочешковой доставляло удовольствие заляпывать все вокруг мыльной пеной, давить легкой туфлей колпачки шампуней, небрежно бросать на пол упаковки от крема, от свежих трусиков, вышедшие из употребления вешать на светильник. Ее распирала энергия, она была настолько переполнена всевозможными планами, вплоть до совершенно сумасбродных, вроде — купить остров, что на коже выступала мелкая, красноватая сыпь.

Она подошла к зеркалу. Тело было стройным, в меру загорелым, пропорциональным. Ей нравилось ее собственное. Ей нравилось и выражение лица, вот только — глаза. В них играла, переливалась, блестела печаль.

Тренькнул телефон. Кочешкова скосила взгляд и подумала, что в такие хоромы аппарат могли бы поставить и подороже. Телефон тренькнул вновь. Кочешкова взяла трубку, прошла в спальню, легла на постель.

— Да, — произнесла она, пытаясь единым взором охватить потолочную лепнину: битва титанов с богами-олимпийцами, груди богинь, маленькие, торчливые пипки титанов. — Да...

Звонил портье. Он, заискивая, спрашивал — не ждет ли леди звонка? Кочешкова провела трубкой по ровному ворсу волос на лобке. Звонка? Ждет ли она? И да, и нет. Нет — потому, что ей никто звонить не должен, да — потому что она бы очень хотела, чтобы кто-нибудь ей позвонил.

— Да, — ответила Кочешкова. — Yes, я жду звонка. I’m waiting for...

— Соединяю! — мурлыкнул портье.

В трубке что-то журчало, далекий сигнал прерывисто гукал. Кочешкова смотрела на пипку парящего над огромной кроватью титана, на дутые мускулы его длиннющих ног, на его безволосую грудь и думала — кто ей звонит, кто знает, что она здесь, в этом отеле?

— Алло! — нетерпеливо произнесла Кочешкова. — Кто это? Who is this?