Моника Вуд - Один на миллион

Он заглянул в свой блокнот.

— Подадим на кратчайший путь.

— Сколько раз ты это проделывал?

— Восемь. Но люди перехватывают мои идеи раньше, чем я успеваю все довести до конца.

Пока мальчик лихорадочно писал план действий, напомнив Уне, как выглядит человек, поглощенный срочным делом, она безмятежно сидела, в голове у нее был приятный легкий туман, она смотрела в окно на птичьи кормушки и представляла свое имя написанным в Книге рекордов. Сначала — скромное, короткое имя, потом — длинная, как хлыст, фамилия. Уна Виткус. Она похвалила себя за то, что в свое время проявила предусмотрительность и вернула себе девичью фамилию, добиться чего в 1948 году было ох как непросто. Неожиданно ей понравилась собственная неприметная жизнь: банальное ожерелье из искусственного жемчуга, в котором нет-нет да и сверкнет настоящая драгоценность. Мальчик упорно смотрел на нее как на призовую корову, она и почувствовала себя такой коровой: упитанная, с округлыми боками, намытая и начищенная до блеска, безоговорочная победительница.

Когда мальчик закончил работу по хозяйству, она налила молока и угостила его печеньем.

— «Еда на колесах» оказалась очень шустрой, — сказала она. — Не успела я привыкнуть к крекерам в виде животных, как мне привезли какое-то подобие миндального печенья.

Мальчик дожевал печенье и скорчил недовольную рожицу.

— Знаю, знаю, — кивнула Уна. — Но все равно мне положено мурлыкать от благодарности, как кошка, которой бросают крохи со стола.

На второй сотне лет жизни больше всего ее раздражало то, что окружающие считают, будто она бедствует, и ждут благодарности, и недовольны тем, что она не в маразме. С каких это пор простого «спасибо» стало недостаточно? Каких только благотворителей она не повидала за последние двадцать пять лет, начиная с «дочерей Изабеллы» и заканчивая городской социальной службой, и все, кроме мальчика, считали, что она сильно недодает им по части благодарности.

Только после того как допил молоко и дважды проверил свой список птиц, мальчик признался, что у него есть еще одна цель. Каждый его поступок имел внутреннюю логику, которую она никогда не угадывала. Уже перед самым уходом он вынул из потайного кармана рюкзака маленький приборчик.

Диктофон размером в полшоколадки подарила ему тетя, которая работала журналистом в Калифорнии.

— Нам задали записать рассказ о жизни старого человека. Мистер Линкман сказал, что старики любят поговорить.

— Прямо так и сказал?

— Мистер Линкман посоветовал нам взять интервью у наших бабушек и дедушек, но я выбрал вас.

Уна посмотрела на миниатюрную машинку, которую мальчик положил на стол между ними. Она отрицательно покачала головой.

— Вы уже рассказали мне десять историй, — напомнил он.

— Это совсем другое.

— Я не буду никому проигрывать запись, — пообещал он. — Ее никто не услышит.

Умоляюще глядя на нее, он нажал кнопку.

— Ну, не знаю.

— А что, если вы станете рекордсменкой Книги Гиннесса? Все начнут брать у вас интервью, голос охрипнет отвечать. А вам достаточно нажать на эту кнопку, — он указал на приборчик. — Раз — и готово, он рассказывает про вашу жизнь, а вы едите печеньки.

В конце концов она согласилась, лишь бы только он сидел на месте. На прошлой неделе своими подпрыгиваниями по кухне он выбил ее из равновесия. Двигался он не так, как все дети, дергал руками, словно марионетка, и это вызывало у нее жалость.

Мальчик перемотал ленту и снова включил приборчик.

— Говорит мисс Уна Виткус, — торжественно объявил он. — Записываем историю ее жизни. Часть номер один.

Уна уставилась на крошечные колесики. Часть номер один? Она начала перебирать в уме годы жизни.

— Уже записывается? — спросила она.

Мальчик приложил палец к губам и кивнул. Очевидно, он хотел оставаться в тени. Он придвинул ей листок с напечатанными вопросами, наверное, выданный мистером Линкманом, и ткнул пальцем в вопрос номер один. «Где вы родились?» И дальше еще сорок девять вопросов.

— Нет, невозможно ответить на все эти вопросы. Мы с тобой тут до Страшного суда просидим.

Мальчик ничего не сказал, только посмотрел на приборчик, словно тот мог заговорить вместо нее.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она.

Мальчик посмотрел на нее.

— Позабавьте меня, — проговорил он одними губами.

Уна нашла такой оборот довольно дерзким: одно дело — болтать с глазу на глаз, а другое дело — формулировать свои мысли с тем, чтоб их потом оценивал мистер Линкман. Но по дружбе она не смогла отказать мальчику. Она ценила дружбу.