Дмитрий Стахов - Крысиный король

…Ольга полулежала на диване, возле сидели ее мать, с таким же аристократически длинным лицом, и дочь, русоволосая красавица. Ольгу мучила лихорадка, которую она подцепила много лет назад, в Африке, там пыталась вызволить попавшего в плен к мозамбикским повстанцам советского военного советника. Это ей удалось, но ее, как она выразилась — «первый дефлорационный» — опыт вышел комом: освобожденный отошел от дороги помочиться, подорвался на противопехотной мине, а советские обвинили во всем Ольгу и правозащитный фонд, от имени которого она действовала — мол, они все подстроили специально, советник якобы был убит еще во время захвата, замучен в плену, застрелен при попытке к бегству, и подорвали его труп ради пиара правозащитного фонда и лично Ольги, и для того, чтобы очернить политику Советского Союза, выставить в невыгодном свете его усилия, направленные на освобождение плененного советника, которые бы, несомненно, увенчались успехом, не влезь в это дело Ольга и ее фонд, а также чтобы вбить клин, навести тень на плетень, а на самом деле Союзу было бы очень выгодно, чтобы советник тихо погиб, канул в джунглях, исчез, Ольга только мешалась под ногами проводивших единственно верную политику товарищей, которые всегда отказывались от своих друзей и коллег, а тех, кто попадался, сразу подозревали в предательстве, в продажности; они всегда всех и везде судили по себе, а уж если эти подозрения имели под собой хоть какую-то почву, то расстреливали как настоящих предателей быстро, оперативно, в назидание прочим, и практика эта была древней и неизменной.

После водки мне хотелось как-то закусить, но мне налили только кофе, и Ольга сказала, что, по ее данным, Потехина вместе еще с двумя «афганцами» держат в принадлежащем Красному Кресту доме и собираются передать КГБ. Дальнейшее уже известно — через какую-нибудь тихую и мирную страну их вывезут в Союз и отдадут под трибунал. Только ни Потехин, ни двое других об этом еще не знают. Трибунал будет для них сюрпризом.

— Надо им об этом сказать, — предложил я. — Надо с ними связаться и сказать. Где этот дом? Я могу поехать.

— Им уже промыли мозги. Сыграли на их желании вернуться. Они могут отказаться вас слушать. И потом я уверена, что возле дома дежурят люди КГБ.

— Но мы же не в Союзе! Здесь есть полиция. Надо обратиться…

— Вы давно переехали сюда? Вы сюда женились? — спросила мать Ольги.

— Я не переезжал и не женился. У меня есть жена в Москве. Я приехал в гости к тете.

— И давно? Давно вы приехали?

— Позавчера.

Ольга и ее мать обменялись многозначительными взглядами.

— Но с этим что-то надо делать! — сказал я.

Дочь Ольги смотрела на меня с улыбкой. Таких красавиц я еще никогда не видел.

— А чем вы занимаетесь в Москве? — спросила мать Ольги. — Учитесь?

— Нет, работаю в санэпидемстанции. Пищевой отдел. Собираюсь открыть фирму по дератизации.

— Что-что?

— Борьба с крысами. Дератизация. Уникальная методика. Такой нет больше ни у кого. Крысиные волки. Стопроцентная гарантия.

Мать Ольги брезгливо скривила рот.

— Что значит «крысиные волки»? — спросила дочь Ольги. — И гарантия? Откуда? Почему?

Я рассказал о своих волках, о том, что после того, как волки проходят по крысиным ходам, прочие крысы больше никогда не возвращаются, они чувствуют, что здесь был волк, их охватывает ужас, настоящий крысиный ужас. Мой рассказ произвел впечатление. Три женщины смотрели на меня в молчании. Три красивые, очень красивые женщины. В тот день я встречал только таких. Это был особенный день.

— Поэтому вы не боитесь? — нарушила молчание мать Ольги. — Потому что выращиваете крысиных волков?

— Не боюсь чего?

— Ехать в этот дом Красного Креста, рискуя встретить сотрудников кагэбэ. Ведь вам придется возвращаться. В Москву. Ведь вы живете в Москве? Вы говорили — у вас жена. Ребенок! Есть ребенок? Ну вот! И теперь представьте — вы подходите к дому одновременно с ними…

— Со своей женой и ребенком? — дочь Ольги смотрела на бабушку так, что нельзя было понять — она шутит или всерьез. Не каждой красивой женщине это дано. Не каждой.

— Одновременно с сотрудниками кагэбэ, Люся! Прекрати! Это все очень серьезно!

Но красавица Люся залилась счастливым смехом: это все серьезно? какая чепуха!

А ведь так все и случилось! Только Дерябин был один, заносчив и сразу полез в бутылку — мол, кто вы такие? что надо? — я все понимал, без перевода, у этого говнюка все было написано на затертой, незапоминающейся, правильной, симметричной физиономии. И как мне было не дать ему с правой?