Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

Нес такую ахинею, что Егор хохотал самозабвенно. У Марины на Петю после четвертой глаз перестал косить.

К ночи народу набилось вдоволь. Стоял дым и несусветный шум — безнадежно тонул храп упавшего на недалекий диван папаши. Егор кому-то что-то доказывал. Высунулся часом на крыльцо, пазил, морозец отлично не брал, гвозди звезд плавали между отрепьями облаков. Услышал за торцевыми выступами бревен каленый безошибочный шепоток. И ответило женское:

— Какие вы смелые — фу ты, ну ты… — Егора осветил даже немного веселый резон: «А что ты хотел…»

Смылся в избу, сердце медленно прохаживалось. «Завтра вдарит, заскребет», — удобно предвкушал Егор, ворочаясь в теплом отсутствии чувств. «Может, не она?» — шарил глазами. Марина и Петя отсутствовали. Погодя впорхнула яркощекая, юркая. И Петя почти следом, валил пар и здоровье.

Марина присоседилась, что-то говорила. Егор не слышал и вяло ковырял: «Зря убрался, надо было зафиксировать. Предъявишь потом, будет лгать. И не докажешь. Опять остался дураком, вот что замучает». И знал, что предъявит, это было самым несносным.

Точно, утром сходу прижало. В другой бы раз Егор выпил и отдалил, но сегодня как? — руль. Сидели за столом, Дима плачуще морщил переносье:

— Егор, это же не по-человечески. Батя водовки раздобыл. Ну братан…

Вошел сытый, довольный собой Петя, разорялся:

— Не, ну Хохол до чего тупорылый — верни ему пилу! Цепь, кричу, полетела, в понедельник новую поставлю. Хоха: мне дрова привезли, пилить надо, ( площадная добавка ). И чо щас — обосраться не жить?

Жена хихикала подобострастно. Стало непереносимо дурно — бежать.

Ночью ударил снег и авто через пятнадцать метров село. На базе никого не было, выковыривал больше часа — ухомазгался от и до. Гаишник, — углядел блеск глаз и сунул трубку. Выяснилось, что товарищ не особенно трезв. Егор отдал все свои деньги, клянчил у Марины. Та сжимала губы, зло щурила веки: «Перебьется». Нутро Егора клокотало ненавистью, добрался до крика, однако о вчерашнем на последней нерве смолчал. Прощались молча, не глядя. Ночью схватил зубами наволочку и рванул. Постановил Марины лишиться, но через день на ее пару слов по телефону знойно и долго талдычил.

Здесь и выпал тот день рождения Натальи, и ход событий образовался связан с Дашей.

Сказать, что к ней возникло сразу крепкое чувство, будет насильственно. С порядочной долей вероятия, позаботились и раны прошлых дней, и, вообще, охранительная структура психики, которую соорудила привычка тщательно болеть при неудачах разного рода. Повеселилась и свойственная телу аналитическая скрупулезность, в частности, Егор, не имея ничего против собственной мечтательности, чуял, что ему неизбежно воздаст таковая претворением в какую-либо реальность. Так, по всей видимости, и получилось, все вместе сложило общий порядок дальнейшего существования.

Между прочим, расставаясь в прошлый раз с Дашей, Егор не назначил свидание, хоть адрес комнаты в общежитии выведал. Он оставил номер собственного телефона, как бы отдавая инициативу, прекрасно чувствуя, что первой Даша звонить не будет. Хотел выстоять собственную независимость? — слишком же очевидно было, что следующая встреча будет означать бесповоротное увеличение отношений. Коротко сказать, после нескольких дней ожидания от себя решительности, и не дождавшись, поперся в общежитие, ибо это было худшим вариантом: и маята с проникновением внутрь помещения, и неизвестно, будет ли Даша дома и как отреагирует находясь. Все произошло в лучшем виде: девица располагалась на месте, особенно не удивилась (мелькнуло в Егоре нечто колкое) и отнеслась как к доверительному знакомому. В комнате, опрятной и прибранной, существовала, помимо, Лида, которая ускользнула деликатно.

— Миленько, — бурчал, озираясь, посаженый за стол Егор.

— Чаю?

— Это как-то нарочито будет. Как в кабинете. Может, в кино пойдем — там потемней. А?

— Переоденусь.

Нынче не целовались. Впрочем, прощались у входа в общежитие: народ шастал.

— Ты мне позвони, — было сказано Егором.

— Хорошо.

— Позвонишь, правда?

— Конечно.

Пауза.

— Когда?

— Завтра навряд ли. На выходные я домой еду. На следующей неделе.

— А то я могу с тобой поехать. — Улыбка.

Смешок: «Да ну тебя».

— Нет, я серьезно.

Растянутые губы девушки сомкнулись:

— Ну, я не знаю, Егор. Это как-то вскачь… Если ты правда хочешь…

— А ты хочешь?

— Я не знаю. Как я тебя представлю?… Наверное, да…