Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

Помним, что Андрей Павлович не застал Герасима живым, но он дотошно разглядел карточку, собственно, продолжительное время носил с собой. Соловьев был ошеломлен недолго — взбунтовалась вся желчь: разжиженный мучительными размышлениями мозг, немощные от невостребованности мускулы, ухайдаканная судьба. Он тронулся свирепой походкой к парочке. Ровно на пятом шагу пришло наитие.

— Здравствуйте, — произнес напористо, — вы, конечно, сын Маши Боковой. Я неплохо знаю вашу маму.

Тащилин гранитно улыбнулся, повернув лицо к Соловьеву, через секунду глядел на предыдущего собеседника:

— Вот и наш друг Андрей Павлович. Знаменитый следователь (сарказм вопил) — чего ты хочешь, разоблачает только так. — Взгляд перешел на Соловьева. — Ты не ошибся. Сергей… — брови сошлись, снова Петр смотрел на новичка, — Сергеевич, кажется?

Молодой человек (тридцать два года, профессионально отметил Соловьев) учтиво поклонился Андрею.

— Да. Я о вас наслышан. Впрочем, не от мамы.

— От кого же?

— От Петр Василича.

— Воображаю, — ядовито произнес Соловьев. — А вот меня не посвятили. Каким, позвольте спросить, жребием?

— Петр Васильевич пригласил. Мы пару лет назад познакомились.

— Не знал, что Петр Васильевич бывает в Екатеринбурге.

— Мы с матушкой на Кубани живем, в станице.

— А давайте-ка мы втроем обмакнем, — предложил Тащилин.

Двинулись организовать мероприятие.

— Отчего было не сказать. Всё игры играешь, — капризно на грани злобы выдавил Андрей из-за плеча закадычного.

— Всего не скажешь, — пасмурно пояснил Тащилин. — И вообще, смотреть доходчивей.

— А может нюхать?…

Петр Васильевич чуть возвысил свое виски (Соловьев принципиально хлебал водку):

— Ну что, с некоторых пор я отношусь к цифири серьезно. Стало быть, переступили тысячку, единица и три нуля, да еще двойную — знаменательно. Будем действовать. За-то-что.

Поступили. Взгляд Тащилина отвлекся, некий мужественный нувориш назойливо наседал на Николь, непрерывно заговаривая, делал попытки подержаться за локоть женщины (Пума По-слухам непременно терлась подле). Дама весело и деловито отстраняла принадлежность, при этом внимательно выслушивала излияния приверженца.

— Вот что, вы потолкуйте, я отлучусь, — известил Петр и удалился.

— Рассказывай, — немедля приказал Соловьев.

— Я мало что понимаю, — механическим тоном отозвался Герасим.

— Это мало я и выслушаю. Отвечай как на духу, зачем ты Петьке понадобился!

— Я не понадобился. У мамы рак обнаружился, он денег дал на лечение. Ну и меня обещал с людьми познакомить.

— Да откуда он вас нашел? Причем здесь Кубань?

— Как откуда? Дядя Петя — родственник, они с мамой переписывались.

Относительно не удивляться помните? Или как-то забылось невзначай? Андрей Павлович понял, выпить некоторое кол-во в который раз — в самый раз. Оказался очень прав, поскольку после выпитой собеседник обидчиво признался:

— А вы что думаете, у вас рака нет? Еще какой. Селезенки, во второй стадии.

— Ты чего, прохвост, мелешь! — ощетинился Андрей. — Я тебе покажу рака.

— И Аленка ваша недаром ногу сломала, я все про вас знаю.

— Убью, гад, — душевно посулил Соловьев.

— Вы еще не знаете, на какие фокусы я способен. Хотите отгадаю, сколько у вас в левом кармане денег?

— Не хочу… Ну сколько, — озадачился бывший сыщик.

— Нисколечко. А в правом — триста семьдесят восемь рэ вынь да положь.

В точку — Андрей Павлович утром от нечего делать пересчитал.

— Ага, циркачок, тут ты и попался. — Ноздри раздулись. — Отвечай насчет миссии — что вы удумали!

— Шиш вам. Вы сперва с Мари разберитесь.

Тут и раздался общий призыв наполнить бокалы, подступал Миллениум.

После парочки тостов устроили чехарду вне помещения, благо погодка благоволила, палили, уж непременно, фейерверк, носились по добротно освещенным просторам, пользуя предусмотрительно очищенные (Соловьевым, кстати сказать) дорожки, а то и в сугробы пихаясь — Николь, к примеру, утюжила утонувшего плашмя Нувориша шикарной муфтой. Рядом, челночно и резво мотаясь вдоль лежащего прилежно тела, самозабвенно тявкал Трезор. Визжали исправно. Мари обаятельно материлась. Бросались рыхлым снегом. На плечи Z взгромоздилась Пума уан и тандем неожиданно проворно скакал по целине. Заковыристое сословие распоясалось. Соловьев тщательно искал глазами Герасима. Обнаружил в теневом закутке с объемистой от пушистой шубы Надеждой Ильиничной — она нечто непонятное с молодым человеком производила. Не удивился. Марианна неподалеку делала маразматически-театральные позы и томно квохтала: