Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

— Стоп, я все понял. Я глубоко не прав. Теперь же возьму себя в руки и застрелюсь.

Он взмахнул рукой, в ладони оказался револьвер. Приставил дуло к виску, зажмурил глаза.

— Бах!! — заорал Герасим. Собрание окаменело.

Пару секунд длилось безмолвие. Далее парень открыл глаза, отнял дуло от виска и недоуменно уставился в прибор.

— Осечка! — горестно воскликнул он и принялся в отчаянии вертеться и изгибаться телом. — Мне не пережить осечки, только не это! — С взглядом преисполненным чувств снова как недавно вытянул руку в сторону замершего на полпути дельца. — Я все исправлю, не надо решительных действий.

Он кинулся к сидящей, пожалуй, ближе всех к нему Пуме По-слухам, потянул ее за руку, моля:

— Помогите, только вы способны!

Девушка, ошарашенная предельно и безвольная, полная расширенных глаз, встала, переступала. На средине залы, где стоял и фокусничал Герасим прежде, остановились. Начальник вложил в послушную руку замороженной любительницы хорошо жить пистолет — глаза особи, не моргая, глядели во всю полноту.

— Стреляйте по моей команде. Непременно в ухо, это самое уязвимое место. Я сделаю отмашку — вот так, — парень резко рубанул воздух. — Вы готовы?

Дама преданно кивнула. Герасим отошел, встал вполоборота к персоне, чтоб открыть максимальный доступ к уху и картинно распрямился. Поднял руку.

— Ну… с богом! — резко опустил конечность.

Пума незамедлительно пукнула. Никакого иного звука не произошло. Из дула пистолета выпало легкое облачко и дальше метнулось нечто серебристое. Пуля спокойно вошла в правое ухо артиста, и с другой стороны вырвался существенный куст. Герасим развернулся к публике и продемонстрировал левую особенность головы — на месте всей щеки зияла страшная кроваво-черная дыра.

— Оба-на! — радостно осветил ситуацию фокусник. — Господа, я убит. Выпьемте.

По-слухам, недолго размышляя, свалилась в обморок.

Надо признать, произошел некоторый оживляж, несомненно, предложение выпить подействовало самым благоприятным образом. Совсем не значит, что сразу кинулись наливать и халкать, но знакомый звуковой сигнал внес в дичайшую картину обстоятельств критические штрихи. Например, форменный критик возник в Баксе, позеленевший от титанической злобы он, соблюдая пену у рта, рассудил:

— Вы мне, суки, эти номера бросьте. Нашли над кем хиханьки шутить. Я таких видел очень много и в самых разнообразных белых тапочках, не сомневайтесь. Да я, бля, вас всех тут поимею как хочу. Индивидуи, иттиа мать… — Он продолжил в таком же роде, причем возобладал симпатией к себе, что чувствовалось по растущей громкости звуков.

И все бы ничего, выступление, есть предположение, понравилось и некоторым присутствующим, поскольку отдавало душой, однако постепенно слова стали вылетать из рта декламатора молчаливыми кусками, падая с печальным стуком на пол. Мужчина струхнул и перестал бросаться словами.

Очевидно, без принятия не обходилось. Тащилин как в меру радушный и, несмотря на то, рассудительный хозяин бросился к столу. В мгновение ока сосуды были наполнены.

— Приколись, Ники — клевые захермашки, я торчу как во поле береза, — выразила мнение Мари, с колоссальным любопытством разглядывая прекрасную мизансцену.

— Стопудово, — согласилась Николь. — Каков молодой чел — я бы его схавала, елочки мотные, вместе с зипером.

Самым удивительным образом данные выступления погасили незнакомые чувства, что обуревали насущных людей. Тут же возник галдеж, все стали дружески обращаться друг к другу, где, впрочем, чувствовалась и возможность отвлечься от неумеренного престидижитатора.

— Так я предлагаю выпить за высшие силы! — громко объявил Тащилин.

Все исполнительно взяли емкости. Герасим аналогично двинулся выпить, элегантно по мере следования переступил через удачно лежащую в обмороке Пуму ту и продолжил путь вихляющей походкой, словно танцуя некий замысловатый танец. Оказался рядом с товарищем Баксом, подняв свою порцию, улыбнулся сотруднику. Столь душевно, что самым натуральным образом стрелки рта заползли за уши.

— За высшие, дядя. Как тебе намек? — сказал Герасим, причем, как и следовало ожидать, волшебным методом. Именно: слова беззвучно выбрались из носа, чтоб, вероятно, не трогать душевную улыбку, и отчетливо распрямившись, повисли в воздухе в самый раз для чтения. Не совсем уже господин конвульсивно схватил бокал, глаза передавали окончательный испуг, и хлопнул. Но решение получилось неверное, сразу вслед употреблению он начал расширяться в объеме и взлетать.