Юрий Красавин - Полоса отчуждения

— Я вам прочту самые лучшие свои стихи, — сказал он самоуверенно.

— Может, не надо? — громко спросил Шубин.

На него оглянулись.

— Нас не собьешь, — сказал ему Воронов. — Мы ловим звуки одобренья не в сладком ропоте толпы, а в диких криках озлобленья. Читал Пушкина?

— Приходилось, — отозвался Шубин.

Похоже, назревал скандал. Но все угомонились, едва Воронов начал:

— Я в руки взял рассветную звезду, Которая плескалась в капле лета, Но никому я не сказал про это — Ни озеру, ни серому дрозду. Лишь лес, ветвисторогий, точно лось, Прошелестел: «Ах, что-то дальше будет? На небе звезд, конечно, не убудет, Но как тебе такое удалось!»

Хорошо читал, что называется с чувством, и продолжал далее… мы таких стихов от него еще не слышали:

— Над зеленой осокою сокол летит голубой Пить ночную росу на туманной границе рассвета. Лето красное, мы вот опять не видались с тобой целый год, А скажи мне, кому бы понравилось это!..

Ах, теперь уж вот неуверенно помню я те стихи, которые тогда-то сразу легли на сердце. Я долго потом повторял: «сокол летит голубой пить ночную росу…» Там дальше шло прелестное описание рыбалки… и русалки.

Воронову хлопали после каждого стихотворения, но смолкали при первых звуках его голоса, а он увлекся, читал еще и еще.

Я отыскал глазами Володю Шубина и увидел, как он тяжело поднялся и пошел по боковому проходу к сцене.

— Дорогие товарищи, — сказал он, отстраняя Воронова от микрофона. — Я некоторым образом причастен и к созданию нашего литературного объединения… и к проведению этого вечера тоже, а потому и несу за него свою долю ответственности. Мне было приятно слышать, как вы хлопали только что — это свидетельствует о вашем безупречном вкусе: вы умеете отличать хорошие стихи от плохих, а то, что прочитанное Вороновым было хорошо, для меня лично не подлежит сомнению… Но я должен извиниться: вас ввели в заблуждение. Точнее, вас ввел в заблуждение только один человек, остальные к этому непричастны: стихи, которые Воронов читал сейчас как свои, на самом деле принадлежат не ему — они написаны моим товарищем по Литературному институту, поэтом из Кировской области Павлом Маракулиным. Я еще раз повторяю…

— Он врет!.. — закричал Витя Воронов. — Что вы его слушаете?! Не верьте ему!

Он попытался оттолкнуть Шубина от микрофона, но это было непросто, учитывая весовую категорию моего друга; между тем Володя достал из кармана книжечку…

— Этот сборник стихов вышел в свет в прошлом году, — сказал он. — Тут и портрет автора. Здесь вы найдете стихотворение и про рассветную звезду, которая плещется в капле и как сокол летит пить ночную росу, и прочие, которые печатались Вороновым в нашей районной газете под его фамилией. Увы, перед нами заурядный случай литературного воровства…

Дальнейшее вспоминать не хочется: был конфуз, позор. Публика начала вставать, отпускать в адрес начинающих поэтов реплики — все направились к выходу со смехом, с шутками…

Напрасно Павел Иванович пытался остановить уходивших, говоря, что сейчас выступит Соня Чернова; из зала спрашивали:

— А она чьи стихи присвоила?

И смеялись.

Народу в фойе было много, тут одевались возле гардероба; Володя Шубин подошел ко мне, сказал тихонько:

— Старик, не гляди на меня как волк на ягненка, а смотри как любящая мать на сына. Улыбайся, черт побери, на нас смотрят!

— Зачем ты так сделал? — спросил я, натянуто улыбаясь.

— Что именно?

— А вот это разоблачение. Почему именно теперь, на вечере? Не мог нас предупредить? Мы не пустили бы его на сцену!

— Клянусь: не успел. Я только нынче получил книжечку от Павла Маракулина. Ты знаешь, мне нужны были доказательства, вот я и написал в Вятку…

— Ну, надо было на собрании в редакции сказать, а не здесь. Зачем же перед всем-то городом? Над нами смеяться теперь будут!

— Ага, значит, как чужие стихи за свои выдавать — это перед широкой аудиторией или тиражом в пять тысяч экземпляров. А коль разоблачение — так келейно, да?

Павел Иванович прошел мимо нас и стал одеваться. Иван Коровкин прохромал, гулко кашлянул, но не остановился с нами рядом: я, мол, не из вашей компании, я, мол, особо.

Показался и Воронов. Окинул всех наглым взглядом, заметил нас. Подошел, сказал Шубину:

— А ну выйдем.

— Куда? — спросил Володя.

— Не знаешь, куда выходят в таких случаях настоящие парни? За угол… Потолкуем без свидетелей.

Он был вроде бы даже пьянее, чем мне показалось в начале вечера. Уж не приложился ли где-нибудь за кулисами к бутылке? С него станется.