Мауро Корона - Двадцать веселых рассказов и один грустный

Но едва Бортоль схватил мех, глаза его полезли на лоб: тот был не просто пуст, а выжат так, что внутри не осталось и самой малости воздуха. Там не было даже вакуума. Невозможно повторить слова, которые полились в этот момент из уст Бортоля делла Тайя: нет, догадаетесь-то вы легко, но вот повторить, пожалуй, не сможете.

В конце концов его удалось успокоить, но лишь после того, как Бортоль в порыве ярости пригрозил Челио заряженной двустволкой.

– Я хочу по крайней мере знать, какого чёрта ты вылакал всё до капли, – крикнул он напоследок, в упор глядя на этого ублюдка.

И Челио с мальчишеским простодушием, умело приправленным толикой откровенности, объяснил:

– Понимаешь, рюкзачок у меня совсем небольшой, и мех занял практически всё место, так что, не прикончи я вино, мне некуда было бы положить зайцев. А держать их в руках слишком опасно: так меня первый же егерь с биноклем издалека засечёт.

В долину они возвращались, добыв двенадцать зайцев. Челио подстрелил трёх и одного пожертвовал церкви.

В начале восьмидесятых годов в Италии стали развиваться экстремальные виды спорта, а точнее, мода подниматься по замёрзшим водопадам. Это занятие, здесь тогда практически не известное, было очень популярно во Франции, но родилось оно в Шотландии, откуда его и завёз к нам франко-итальянский альпинист Вальтер Чеккинель. Сегодня у него много последователей, и их число с каждым годом имеет тенденцию увеличиваться. Для тех, кто не в курсе, а таких, должно быть, предостаточно, поясню: смысл в том, чтобы взобраться по льду при помощи ледовых молотков с острыми, зазубренными на концах клювами. Чтобы удерживаться на склоне, на ноги надевают специальные кошки, часто без пятки, а также пользуются костылями, которые втыкают в лёд, создавая упор. Первое правило скалолазания: опора на три точки, движется только одна рука или нога. Для большей безопасности в замёрзший водопад вкручивают льдобуры – длинные полые шурупы, которые сегодня делают из титана, лёгкие, надёжные, но безумно дорогие.

Восхождение по замёрзшей воде – спорт весьма увлекательный, но в то же время загадочный и странный, поскольку дело приходится иметь с весьма нестабильной материей. Зимой это твёрдое вещество, прозрачный кристалл, но стоит наступить оттепели – его ищи-свищи! По весне ледолаз может сказать: «Зимой я поднялся вон туда, на самый верх потока». И не только сказать, но и доказать. Это кажется невозможным, поскольку от блестящего ледяного горба не осталось даже следа – в отличие от костылей, которые, напротив, так и торчат в скалах, иногда в каком-то невероятном количестве.

Для восхождения на ледяной водопад не нужно воображения, которое просто необходимо при подъёме по скале. Движения повторяются в утомительном монотонном ритме. Расплата за это – холодок опасности, проникающий под костюм, словно раскалённая игла, и порождающий беспокойные вопросы. Чем кончится подъем? Надёжен ли этот лёд? Выдержит ли он вес моего тела или рухнет вместе со мной?

Те же вопросы, конечно, волнуют и обычного скалолаза, просто в гораздо меньшей степени. Камень – материал куда более надёжный. Если при восхождении случается несчастье, почти всегда виноват сам альпинист. Лёд же, напротив, вовсе не монолит, а застывшая жидкость, готовая сбросить ползущего по ней муравья. Конечно, скалы тоже бывают рыхлыми. Много лет назад я спросил у аса скалолазания, Джованни Баттисты Винацера из Ортизеи, в чём разница между крепкой и рыхлой скалой. Сам он был уже в преклонных летах и становился молчалив, потому, наверное, и ответил лаконично:

– Скала крепкая, когда она держит альпиниста, и рыхлая, если альпинисту приходится цепляться самому.

Руками он при этом изобразил, что пытается подхватить нечто падающее: более точного жеста я не видел никогда.

И на льду, и на скале опасность подстерегает на каждом шагу, при каждом движении. Некоторых это заставляет задуматься, стоит ли восхождение риска, который с ним связан.

Как-то раз два друга, один из которых позже погиб, упав с ледяной стены, отправились в уединённую горную долину, чтобы подняться на какой-нибудь водопад. Мороз стоял страшный, так что, несмотря на тёплую одежду и двухчасовой марш-бросок, по прибытии на место ноги и руки у них слегка задубели.

Это было в середине января. Долина тянулась с юга на север. Над впавшим в зимнюю спячку миром высился как будто перенесённый с другой планеты горный пейзаж. Кое-где, словно пена в замёрзшем море, виднелись обледенелые цветы. Деревья покрывали хлопья сахарной ваты, подо льдом что-то шептал небольшой ручеёк, а окоченевший снегирь встретил двух смельчаков негромким фить-фить . Водопадов было множество, выбирай – не хочу. Более того, ни на один из них ещё не поднимались, оставив, так сказать, девственными: никто ни разу не поцарапал их ледорубом или кошками – настоящая находка.