Бонни-Сью Хичкок - Запахи чужих домов

Девушка, стоящая на сцене, ждет своей очереди. «Это племянница Авигеи», — одними губами шепчет нам Изабель. Мы едва успели вовремя.

Как и все другие танцовщицы, эта девушка высокая и худая, она в простой розовой юбке и белом трико. Она выставила руки перед собой, соединив кончики пальцев. Девушка напоминает мне восковую статую на выставке. В зале удушающе жарко. Я представляю, как девушка капля за каплей тает прямо на сцене. Но тут я вспоминаю, что на мне до сих пор две куртки, так что, возможно, жарко здесь только мне.

Мне интересно, жарко ли Джеку. Он проскользнул в зал и сидит в одном из рядов вместе с девочкой, которую Авигея назвала «дорогая». Начинает звучать музыка, и балерина на сцене двигается, будто кто-то дергает ее за невидимые ниточки. Ее па завораживают, она скользит по сцене, словно кусочек сливочного масла, она подпрыгивает и очень легко приземляется на кончики пальцев, на ее лице написана решимость. Она не просто танцует, она рассказывает жюри историю, и кажется, это очень волнующая история. Я подаюсь вперед, чтобы не пропустить ни слова из ее рассказа.

Я почти не замечаю, что музыка останавливается. Племянница Авигеи кланяется перед жюри, а я снова и снова накручиваю красную ленточку на запястье, думая о той беременной девушке, с которой сидел на берегу реки.

Я просачиваюсь мимо Изабель и Авигеи, которые до сих пор аплодируют, и выбегаю через хлопающие двустворчатые двери, не обращая внимания на то, что сбиваю на своем пути несколько балерин. Я срываю с себя куртки и несусь к выходу. Мне нужно на воздух.

— Хэнк, — кричит мне Джек через толпу, — Хэнк, угадай, кто это? Он показывает пальцем на девочку с карими глазами, но тут его поглощает море голов с пучками и балетных пачек.

Места в помещении становится все меньше. Джек продолжает меня звать, но мне нужно найти выход.

Я снова свернул не там и опять оказываюсь в коридоре, ведущем за кулисы. Я чувствую себя крысой, которую посадили в лабиринт. Впереди я вижу еще один указатель выхода, но я не успеваю до него добежать, чья-то рука хватает меня сзади за подол куртки.

— Хэнк, — произносит Джек. — Постой.

Девушка, стоящая за его спиной, держит в руках бумажное полотенце, на котором Фил толстыми черными буквами вывел имя «Сельма». Я смотрю на буквы, вспоминая, как Джек всю дорогу от Юкона водил по ним пальцем. Конечно, эти буквы должны были привести нас к живой настоящей девочке уже хотя бы потому, что Джек в это верил. Девушка смотрит на Джека своими карими глазами, похожими на илистые лужи, и ее взгляд мерцает, как будто у моего брата есть ответы на все возможные вопросы.

— Это Сельма, — шепчет Джек.

Мы все просто стоим и смотрим друг на друга.

Но вот распахивается дверь, ведущая за кулисы, и из нее выходят четверо: Изабель, Авигея, балерина и…

— Я знал, — кричит Джек. — Сэм, я знал, что ты жив!

Я даже не успела отдышаться. Вот Сэм протягивает мне букет роз, и мы выходим из-за кулис в коридор, а через минуту Сэм лежит на полу, и на нем верхом сидит какой-то парень.

Тетя Авигея и женщина, которую я раньше никогда не видела, высмаркивались в носовые платки, а Сельма стояла с таким видом, будто она только что сошла с поезда, летящего на полном ходу. Из левого кармана сцены выбежала мама, она подскочила ко мне с еще одним букетом и сказала: «Ты была великолепна». Но она умолкла, с интересом глядя на происходящую вокруг нас неразбериху.

Неподалеку от нас, прислонившись спиной к стене и обхватив голову руками, на полу сидел еще один парень. Кажется, все заметили его одновременно. Сэм сбросил с себя первого парня и подошел ко второму, который на вид был старше, грустнее и лохматее. Сэм встал на колени, уткнувшись лицом в его плечо. Сэм обнимал парня, а тот все громче и громче повторял: «Я думал, ты мертв, я думал, ты мертв, я думал, ты мертв».

Джек. Хэнк. Меня как будто вывели из темной комнаты на яркий солнечный свет. Мои глаза никак не могли привыкнуть, и взгляд отказывался фокусироваться, когда я смотрела на трех братьев, которые наконец-то встретились.

И именно в тот момент, когда Сэм начал терять веру, что сможет их отыскать.

— Такое чувство, что я пытаюсь найти иголку в стоге сена, — сказал он, как только мы вернулись в Фэрбанкс. Мама была безумно нам рада и на ужин в честь нашего приезда приготовила свою фирменную лазанью. Когда мы прибирались на кухне, она сообщила Сэму, что он может оставаться так долго, сколько потребуется.