Луис Урреа - Дом падших ангелов

– Я устал, – сказал он.

– Спи, – ласково похлопала она его по плечу.

– Я – астральный объект, – сообщил он. – И мне не нужен отдых.

– Ah, cabron! – усмехнулась она.

– Я могу странствовать, выйдя из тела.

– Que que! [147] Еще чего! (исп.) – возмутилась она. В темноте не видно, но, кажется, он улыбался.

– И для этого мне не нужно инвалидное кресло, Флака.

– О чем это ты? Ты точно сходишь с ума. Сначала моя задница. Потом выход из тела. Прекрати говорить глупости.

– Поцелуи в твою задницу помогают выйти из тела.

– Я тебя честно предупреждаю…

– Младший Ангел пошел к Мэри Лу. Я только что видел его. Будет спать у нее на диване.

– Ты меня пугаешь.

– Я не псих. Просто внимательно смотрю вокруг и вижу, что происходит. И я узнаю, куда отправится моя душа, когда я закончу с делами здесь.

Вдох замер в ее груди.

– Тогда не смей заглядывать в ванную моей сестры.

Он фыркнул:

– Мне нельзя навестить Ла Глориозу в пенной ванне?

– Нет!

Они лежали в темноте, а сотни туманных образов парили над ними.

– Хорошая жизнь, – сказал он.

– Благодаря тебе, Ангел, – взяла она его за руку.

– Благодаря тебе, Перла.

– Мы сделали это вместе.

– Eso si [148] Это точно (исп.). , – зевнул он и повернулся к ней. – Но сейчас я устал.

– Спи.

– Больше чем устал.

Долгая пауза.

– Флако, нет.

– Похоже, время пришло, mi amor .

– Нет. Нет.

– Моя работа закончена, Флака. Наши дети уже выросли. Думаю, это конец.

– Ангел. No digas eso [149] Не говори так (исп.). . – Она сердилась на него, как прежде, бывало, мама. – Ты опять говоришь как сумасшедший. У нас внуки! Твоя работа не закончена! А как же я?

Он вздохнул, сжал ее руку.

– Не изводи меня.

– А то что?

– Отшлепаю тебя тапком.

– О, это было бы приятно.

Он улыбался, она чувствовала.

Помолчав с минуту, она спросила:

– Флако? Ты не станешь смотреть на мою сестру голую, ладно?

Но он уже похрапывал.

22:30

Младший Ангел вытянулся на кушетке у Мэри Лу. Она и слышать не пожелала, что он переночует в отеле. И неважно, что все его вещи остались в превосходной комфортабельной комнате с кондиционером. Сестра выдала ему зубную щетку и полотенце. Даже купила в «Таргете» комплект трусов и милую футболку с Бобом Диланом. Амфетамин 1965-го – Дилан, с губной гармошкой, волосы дыбом. Мэри Лу мимоходом подумала, что парню надо бы постричься.

Ее дети жили в Л.-А. Учились в колледже. Затевали собственный бизнес. Рожали ей внуков. Распространяли семя.

На кушетке не так уж плохо. Ну, это не совсем ее кушетка, это кушетка ее матери. Грозной и величественной Америки. Младший Ангел частенько о ней вспоминал и всякий раз хихикал. Никто больше не считал мать забавной. Но они и не видели того, что видели Ангелы.

Порой, когда становилось совсем уныло, один из них скажет, бывало, «Попугай». А остальные не возьмут в толк, что здесь такого уморительно смешного. Их, конечно, бесконечно донимали расспросами, но ни один из братьев не сознался. Оно было их священной тайной, это воспоминание. Только для них. Младший Ангел подумал, не посвятить ли Мэри Лу, но решил, что пока не время. Позже.

Но подмывало расколоться прямо сейчас. Все изменялось. Очертания новой парадигмы в трансграничной семейной динамике: теорема.

Мэри Лу три года прожила со старухой, ухаживая за ней. После развода она осталась на улице, на собственное жилье средств не было. Да, неловко в шестьдесят девять жить в доме у мамы. Но никто больше не мог все бросить и нянчиться с бабулей. Вот уж точно пути Господни неисповедимы.

– Hermanita [150] Сестренка (исп.). , – улыбнулся Младший Ангел.

Ей нравилось, что он обращается с ней как с маленькой, как будто она совсем еще подросток.

– Бррратетссс, – шутливо отозвалась она.

– Как все оно тут устроится, интересно? – повел он руками.

Мэри Лу сидела на табуретке и меланхолично поедала M amp;M’s с арахисом из маленькой миски, которую держала на коленях. Ла Глориоза все пыталась затащить ее в спортзал. Она-то на диете уже сорок лет. Ну, сейчас Глориоза далеко. И пускай себе ест что-нибудь другое. А они просто две бледные души во тьме мира, притихшие в своем убежище. Как будто все идет своим чередом. Как будто ночь не таит угроз. И молчаливые холодные звезды пляшут вокруг них.

Они всегда говорили по-английски, с редкими всплесками испанского.

Глядя на Младшего Ангела, ни за что не догадаешься, что он мексиканец. Если не присматриваться. Невестка Паз, когда не шипела на него злобно, называла «нос апачи» – nariz de Apache . Ей же невдомек, что почти привлекательная горбинка на этом носу появилась от кулаков Старшего Ангела.