Итальянец - Матрица Справедливости [СИ]

Неделю назад его старая гитара, жалобно скрипнув на прощание, развалилась на куски. Гитара была ему дорога как память — как первая любовь — но доброго слова не стоила. Нет худа без добра — теперь у Тони есть настоящий Джибсон.

Отец долго не соглашался дать денег. «Восемьсот долбаных долларов? На грёбаную гитару?» — вскричал он и произнёс речь о том, откуда берутся деньги, сколько он платит налогов, и как он в этом возрасте работал по четырнадцать часов в день не для того, чтобы его сын бренчал, как какой-нибудь трахнутый черномазый раздолбай, и что Тони нужно готовиться к поступлению в клёпаный колледж, а не забивать голову ерундой. Затем он понизил голос, перешел на торжественный тон, вытащил из стола распухшую черную тетрадь с торчащими листами, и предложил ознакомиться с трагическим — так он выразился — состоянием семейного бюджета. Он потребовал отличной успеваемости, и намекнул, что Тони мог бы пойти поработать в его магазин, раз уж ему так нужны деньги. Тони был не против, но в деньгах нуждался сейчас, а не в конце лета. Наконец, отец попросил у Тони послушать записи его группы, чтоб убедиться, что это серьезно. Куда уж серьезней — Тони уже три года почти не отрывался от гитары. Сначала он не хотел давать записи. Он боялся, что отец, чье музыкальное образование закончилось на Элвисе, не поймет. Отец настоял, скорее всего, действительно не понял, и, возможно, именно поэтому деньги все-таки дал.

По-лошадиному цокая каблуками, из модного магазина с итальянской фамилией вышли две пары длинных ног. Тони замедлил ход, выпятил грудь и дерзко выкрикнул: «Эй, крошки, хотите прокачу?» — и тут же сам удивился, какую глупость сморозил. Вряд ли даже одна из крошек поместилась бы у него на велосипеде. Кроме того, — обнаружил он, обернувшись, — одна из девиц была трансвеститом, а по возрасту годилась Тони в родители. К счастью, девицы даже не услышали за гулом машин. Кажется, никто другой тоже не заметил. Тони снова вспомнил про гитару за спиной. Машинально вращая педали, он погрузился в мечты о сегодняшнем вечере…

…Зал, снятый школой для традиционного весеннего бала, гудит и шевелится в ожидании выхода «Мертвых Негодяев». Главный негодяй — лидер-гитарист и солист Тони Валетта настраивает гитару, глядя сквозь щелку в занавесе в зрительный зал. В глубине сцены Макс от нечего делать постукивает по тарелкам и рассыпает дробь по там-тамам. Толпа прислушивается, затихает, а потом начинает хлопать и скандировать «Негодяи». В этом гуле Тони слышит и свое имя.

Недалеко от сцены — рыжая Мэг. Она сегодня в зеленом. Тони про себя напевает грустную балладу, написанную прошлой осенью, когда Мэг в очередной раз крутанула хвостом и стала встречаться с этим… Бобом. Все, конечно, очень радовались — как же, самая красивая девчонка встречается с лучшим футболистом. Очень по-американски. Вон он, здоровенный, стоит в дальнем углу залы со своими дружками из команды. Тони тогда полез с ним драться, и, конечно, получил, но это ему не помогло. Мэг сказала, что он вел себя, как… она долго подыскивала сравнение, и наконец, выпалила — как адренозавр. Тони специально посмотрел в энциклопедии — наука не знала такого существа. От этого почему-то было еще обиднее.

Тони берет аккорд и прислушивается. Чистый мощный звук медленно умирает. Отлично. Он настроился. А Джо все возится — шутка ли, сорок лет инструменту. От нетерпения Тони нажимает на одну из клавиш скримера. Гитара издает крик раненого животного. Адренозавра, наверное. Джо матерится: «пошел ты, не видишь — настраиваюсь». Тони тихо улыбается. Когда Джо увидел гитару, он слегка презрительно наклонил голову и только процедил: «новая».

Наконец готов и Джо. Конферансье, прилизанный тип из выпускного класса, объявляет: «а сейчас перед вами выступят, — он делает паузу, — Мертвые Негодяи». Подражая какому-то телеведущему, он старается прорычать название группы, но получается у него скорее завывание. Тем не менее фанаты, которых по последнему счету уже двадцать шесть, вскакивают на стулья, топают, свистят и визжат. Как в фильмах про Битлз, — вспоминает Тони когда-то виденные черно-белые кадры.

Тони вступает. Отрепетированная до отвращения песня льется сама, без напряжения, так что он может сосредоточиться на зрителях. Зал постепенно начинает колыхаться. Тони видит открывающиеся рты, но, конечно, не слышит, визжат ли они от восторга, подпевают или выкрикивают оскорбления. Кажется, им нравится. Тони магнетически — такое слово приходит ему в голову — смотрит на Мэг. Ее скептическая гримаска вскоре сменяется интересом, удивлением, восторгом, экстазом… Вместе со всеми она начинает подскакивать в такт музыке, размахивает руками, беззвучно открывает рот, подпевая легко запоминающемуся припеву.