Виржини Депант - Кинг-Конг-Теория [litres]

Политическая ситуация организована так, чтобы замедлять, сдерживать меня как писательницу – не как индивида, а именно как женщину. Я не реагирую на это достойно, философски или прагматически. Поскольку мне это навязано, я живу с этим. Моя реакция – ярость. Без чувства юмора. Даже если я опускаю голову и слышу все, чего не хочу слышать, и молчу в ответ, потому что у меня нет другого выхода. Я не собираюсь просить прощения за то, что мне навязывают, или делать вид, что мне это по душе.

Анджела Дэвис говорит о черной американской рабыне: «В тяжелом труде она постигла, что ее силы как женщины равны силам мужчины».

Слабый пол – это всегда было смешно. Вы можете сколько угодно питать высокомерие к черным женщинам, с тревожной эффективностью трясущим задницами в клипах 50 Cent , жалеть их, считать, что они дают себя унижать и использовать, – они дочери рабынь, они вкалывали, как мужики, и их пороли, как мужиков. Анджела Дэвис: «Женщин не только пороли и калечили – их еще и насиловали». Брюхатили против их воли и бросали растить детей в одиночку. И они выжили. То, через что прошли женщины, – это не только история мужчин, которую они выдержали наравне с мужчинами, но еще и их собственное, специфическое угнетение. Запредельное по уровню насилия. Отсюда следует простое предложение: идите вы все на хуй с вашим высокомерием в наш адрес, с вашей мнимой силой, которую вам гарантирует общество, с вашей фальшивой точечной протекцией, с вашими манипуляциями и играми в жертв, которым не под силу вынести женскую эмансипацию. Что на самом деле тяжело – это быть женщиной и терпеть всю вашу херню. Выгоды, которые вы извлекаете из нашего угнетения, – это в конечном счете ловушка. Когда вы защищаете свои мужские привилегии, вы как слуги в шикарных дворцах, воображающие себя владельцами поместья… марионетки с самомнением, вот и все.

Когда капиталистический мир рушится и больше не может поддержать мужчин, когда нет ни работы, ни достойных условий труда, а есть только абсурдные и жестокие экономические ограничения, административный беспредел, унизительная бюрократия и уверенность, что тебя обводят вокруг пальца всякий раз, как ты что-то покупаешь, – ответственность за все это опять же возлагается на женщин. Это наше освобождение делает их несчастными. Ошибка не в текущей политической системе, а в женской эмансипации.

Хотеть быть мужчиной? Я выше этого. Мне плевать на член. Плевать на бороду и тестостерон – храбрости и агрессивности мне не занимать. Но, конечно, я хочу всего, как мужчина в мире мужчин, я хочу бросать вызов закону. Открыто. Без уловок, без извинений. Я хочу брать больше, чем то, что мне изначально обещали. Я не хочу, чтобы мне затыкали рот. Не хочу, чтобы объясняли, что мне можно. И не хочу, чтобы меня резали, чтобы увеличить мне грудь. Я не хочу тело стройной девочки, когда мне уже почти сорок. Не хочу уходить от конфликтов из страха выдать свою силу и потерять женственность.

Освобождают заложницу, и на радио она заявляет: «Я наконец-то смогла сходить на эпиляцию, надушиться, я вернула себе свою женственность». По крайней мере именно этот отрывок они решили включить в передачу. Она не хочет выйти в город, увидеться с друзьями, почитать газеты. Она мечтает об эпиляции? Это ее неотъемлемое право. Но не требуйте от меня считать это нормальным.

Моник Виттиг: «Сегодня мы опять в ловушке, в знакомом тупике: как-замечательно-быть-женщиной».

Мужчины любят это повторять. Как и их подельницы, всегда готовые защищать интересы хозяина. Особенно любят нам это говорить о нас мужчины зрелого возраста. И недоговаривают логическое окончание этой фразы: «Как замечательно быть женщиной» – молодой, стройной, способной нравиться мужчинам. Иначе в этом нет ничего замечательного. Просто вдвое меньше возможностей распоряжаться собой.

Мужчинам нравится обсуждать женщин. Это позволяет им не обсуждать друг друга. Как объяснить, что за тридцать лет ни один мужчина не написал ни одного новаторского текста о мужественности? Они так красноречивы и компетентны, когда рассуждают о женщинах, – так почему же они молчат о себе? А дело в том, что мы знаем: чем больше они разглагольствуют, тем меньше говорят. О самом важном, о том, что у них на самом деле на уме. Может, они ждут, чтобы мы о них заговорили? Хотят ли они послушать, например, как выглядят со стороны их групповые изнасилования? Похоже, что им нравится смотреть друг на друга во время секса, рассматривать хуи друг у друга, быть вместе в момент стояка, похоже, им хочется отыметь друг друга. Как будто они просто боятся признаться, что больше всего им хочется трахаться друг с другом. Мужчинам нравятся мужчины. Они не устают нам повторять, как им нравятся женщины, но мы-то знаем, что это только слова. Мужчины нравятся друг другу. Они ебут друг друга через женщин, многие сразу же думают о кореше, как только входят в пизду. Они смотрят на себя в кино, дают друг другу лучшие роли, считают себя сильными, хвастаются, изумляются собственной силе, красоте и смелости. Они пишут друг для друга, хвалят и поддерживают друг друга. И они правы. Но когда слышишь их бесконечные жалобы, что женщины мало трахаются, не любят секс так, как надо, никогда ничего не понимают, поневоле задумываешься: чего же они ждут, почему не трахаются друг с другом? Ну же, вперед! Если благодаря этому вы будете больше улыбаться, значит, это то, что вам нужно. Но среди вещей, которые им уже прочно вбили в голову, есть страх быть педиком и требование любить женщин. Поэтому они ходят по струнке. Фыркают, но подчиняются. И вымещая свою ярость от того, что приходится подчиняться, мимоходом залепляют оплеуху какой-нибудь девчонке.