София Синицкая - Сияние «жеможаха» [litres]

В лесу народные мстители ждали подкрепления. Руководство планировало соединить отряд Жемойтеля с лыжным батальоном Зайцева и затем нанести удар по заградительным сооружениям огневой точки, которую немцы собирались разместить на берегу Полы. Братья Савины отправились на разведку, их целью было собрать самые свежие сведения о расположении немецких частей и передать их для командования 27-й армии, а также найти свою няню, если она жива. На трофейном мотоцикле братья катили за линию фронта в сторону отчего дома. Стараясь не выпасть из коляски на крутых поворотах, Алёша Савин громко пел:

Немцы вошли в Полу в ясный полдень, с драночных крыш капало, свежий воздух врывался в ноздри и резко повышал аппетит. Все избы стояли пустые, а в усадьбе на берегу реки топились печи, из труб шёл дым: там явно кто-то был.

Вальтер Хаузен с прочими офицерами ждал обеда и поглядывал на красивое здание с башенками, похожее на замок из детской книжки. Оттуда вывели старух с поднятыми руками и загнали обратно. Ничего опасного – дом для престарелых и инвалидов, партизан там нет.

Денщики бегали с охапками дров, голодный Виллих помогал искать «приличный» колодец, ему не хотелось пить из водоколонки старух. Проваливаясь в мягких, осевших сугробах, зондерфюрер походил вокруг домов, потом направился в лощинку с тонкими берёзами – он приметил сруб, судя по всему, там был родник. Виллих думал о супе из тушёнки, больше ему ничего не светило. В доме для престарелых храбрые зольдатен не нашли съестного, напрасно они ходили между кроватей, бренча котелками: «Давай курку, давай млеко! Матка, яйки, матка, шпик!» Тощие старухи поднимали веки и смотрели на них ничего не выражающими глазами.

На подходе к срубу Виллих вздрогнул – перед ним пронёсся как тень и вихрем взобрался на берёзу Барсик. Кот, в отличие от Виллиха, был сыт, он недавно позавтракал толстой мышью и теперь с чувством превосходства смотрел на зондерфюрера. Виллих прекрасно знал, что чёрный кот – к несчастью. Ведьмы посылают чёрных котов шпионить за своими жертвами. Один раз в жизни каждая ведьма может обернуться чёрной кошкой. Барсятка цинично раскачивался на ветке. Виллих крикнул на него, Барсик ответил что-то наглое и протяжное, Виллих понял как «поцелуй меня в зад». Зондерфюрер читал в старой книге, что на шабаше ведьмаки и ведьмы целуют в зад чёрного кота и огромную жабу и затем предаются отвратительной оргии. Он достал щегольской Вальтер П38 с накладкой – серебряной птичкой и выпустил в Барсика восемь пуль. Коту ничего не сделалось. Промяукав проклятие, сатанинское животное перепрыгнуло на другое дерево и отправилось по своим тёмным делам.

Услышав выстрелы, Вальтер поспешил к другу. Разгорячённый Виллих уже добрался до сруба. Ветхое строение было наполовину разрушено, дверца отсутствовала. Зондерфюрер наклонился над родником, в ту же секунду отпрянул и дико заорал. Вопя и причитая, он бежал к начальству, к грузовикам и танкам – жаловаться на ведьм. Вальтер осторожно заглянул в колодец. Там на провалившейся дверце лежал труп козла с жуткими белыми глазами.

Это был местный Алкаш. Ещё в начале осени, шляясь по окрестностям Полы, он умудрился свалиться в колодец. Козла так прозвали за дружбу с пьяницей, трактористом Зябкиным, который утопил один за другим четыре трактора. Партячейка и сельсовет прорабатывали Зябкина устно и по морде, затем выдавали ему новый трактор, поскольку в колхозе он был единственным трактористом. Всякий раз трактор уходил к водяному дедушке на дно Полы. Зябкина все ненавидели. Один Алкаш относился к нему с сочувствием, в кустах закусывал с ним чёрным хлебом с солью. Если Зябкин засыпал на сырой земле, Алкаш приваливался к нему и грел своим мощным телом. Зябкин ушёл на фронт, его взяли в танковые войска. В танке бывший тракторист чувствовал себя более уверенно, ни одного не потопил, несмотря на тройную дозу ста граммов для храбрости – остальные члены его экипажа были уже непьющие. Алкаш одиноко ходил вокруг деревни, вспоминал старого друга и в состоянии глубокой задумчивости ухнул в колодец. Хозяйка два дня его искала. Козёл звал на помощь, но был сильный ветер, шумели деревья, и Даша не слышала блеяния. Алкаш помер. Даша зарезала его молодую жену и детей, разрубила всех на части, сложила в чугунки, залила холодной водой, добавила луковицу, соль, душистый перец и пару лавровых листьев. Семья Алкаша томилась в русской печке два дня. Потом её разложили по банкам и отнесли в дом для престарелых – там доживали свой век Дашина бабка и её подруги. Даша оставила бабку с козлятиной, собрала чемодан и, спасаясь от немцев, ушла из Полы с прочими жителями, уповая на милосердие захватчиков…