Евгений Гришковец - Узелки

– Учти, – сказали мне, – это такая колония, куда всяких журналистов и общественных деятелей не возят. Это реальный строгач… Там, пойми, сидят очень серьёзные люди… Туда направляют только тех, у кого не первая судимость и срок. То есть там все, кто уже один срок отсидели, вышли и совершили снова особо тяжкое преступление. Как правило, убийство или групповой разбой с убийством… Как тебе объяснить… Короче, там случайных нет. Там все закоренелые злодеи… Бандиты, убийцы, насильники… У всех статьи и сроки страшные. Молодых там нет. Матёрые, лютые все.

– То есть страшные рецидивисты? Так? – спросил я. – Но, как я понимаю, и меры там суровые… А значит, посещение этого учреждения безопасно? Правильно?

– В этом смысле?.. Конечно, безопасное! – ответили мне весело. – В цирке опаснее, чем там… Просто это место не для слабонервных… Но, если есть желание, тогда завтра стартуешь в семь утра. Ехать двести пятьдесят километров. Дорога будет сначала плохая, потом очень плохая, а потом ужасная.

Тогда было начало марта. Снег ещё только-только начал таять и лежал везде тяжёлыми сочащимися почерневшими горами. Дороги даже в городе были слякотными и раскисшими. Так что на путь в один конец знающие люди заложили минимум пять часов.

В гостиницу, в которой я остановился, за мной заехали ровно в семь утра три человека на настоящем серьёзном внедорожнике. А я проснулся пораньше, с удовольствием, неспешно принял душ, оделся во всё свежее, взял пальто и любимое английское кепи. Шарф выбрал тот, что не был очень ярким. Ботинки начистил ещё с вечера. На завтрак съел пару яиц, хрустящий тост, немного сыру и выпил хороший кофе с молоком.

Вид заехавшей за мной машины и люди, сидевшие в ней, настроили меня сразу на серьёзный лад. Я даже успел подумать о том, что опрометчиво согласился на поездку. Мне захотелось сказаться нездоровым и не ехать никуда. Но у людей в машине был приказ их руководства меня доставить и всё обещанное показать. Один из них был более-менее весёлый и разговорчивый водитель, а два других, наоборот, определённо несли на себе груз ответственности людей при исполнении. Как выяснилось, они были офицерами местного областного управления исполнения наказаний. Кто я такой, они не спрашивали. Им поручили – они выполняли поручение.

Из уважения мне предоставили место возле водителя, а сами сели сзади.

– Садитесь, садитесь, – сказал один, – на этом месте не так трясёт. Сзади вас укачает. А мы привычные.

Машина была такая, в каких по городу не ездят. Твёрдая, скрипучая, без украшательств внутри. В ней пахло соляркой и мужчинами, привыкшими носить одну и ту же одежду без смены минимум неделю.

Мы довольно долго выезжали из города, толкаясь в утренней пробке. Среди цветных городских автомобилей наш внедорожник выглядел монстром, к которому явно опасались приближаться водительницы на своих намытых машинках. Потом мы тащились по окраинам и промзонам среди грузовиков и автобусов, потом пошли пригородные деревни, и только через час мы поехали по дороге, вдоль которой встал лес с белым снегом между деревьев.

– А меня дорогой пугали, – весело сказал я, – а тут она, можно сказать, образцовая.

– Ага, – весело сказал водитель.

– Подождите, – мрачно прозвучало у меня из-за спины.

Километров в пятидесяти от областного центра нормальная дорога закончилась. Совсем. А также закончились встречные и обгоняющие нас легковые авто мобили. По той дороге ползли только самосвалы, грузовики и редкие внедорожные чудища, типа того, на котором ехали мы.

Разговоров, которые сами собой завязываются в пути и как-то скрашивают однообразие, в нашей машине не завязалось. Мои спутники молчали и ничего говорить не собирались даже между собой. Если я задавал вопросы, кто-то отвечал, в основном водитель. Но ответы были односложные, короткие, а то и просто «не знаю» – и всё.

Деревни, которые мы проезжали, выглядели мрачно. Бросалось в глаза большое количество брошен ных, пустующих домов. Новых построек, свежих заборов или крыш я и вовсе не увидел. Иногда среди бездорожья и мрака попадались рекламные большие щиты с красивыми людьми, которые призывали что-то купить или чем-то воспользоваться. Они выглядели издевательством и почти зловеще.

За тот долгий путь я натрясся на годы вперёд. Двигались мы преимущественно со скоростью 40–50 километров в час. Быстрее было невозможно.

Какие-то вопросы я всё же задавал и кое-что узнал. Например, я узнал, что в конце марта и почти весь апрель по дороге, по которой мы ехали, сможет проехать только спецтехника. Осенью, в октябре и до холодов, будет происходить то же самое. Всё это время родственники и жёны осуждённых той колонии, в которую мы направлялись, вообще не смогут приезжать на свидания. Водитель пояснил, что прямого автобуса из города до посёлка с колонией нет. Люди едут с пересадками через деревни и посёлки. Бывает, что и за день не могут добраться до места.